Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Начиная войну с Речью Посполитой, царский двор стремился к максимальной локализации конфликта в западном и южном секторах своей политики, желая видеть его двусторонним столкновением, по возможности изолированным от вмешательства других государств, ориентируясь на нейтрализацию последних. В применении к Швеции и Крыму такая линия объяснялась состоянием отношений России с ними и русскими планами предстоящей войны (второе касается Швеции). Отсутствие союзников было неблагоприятным для Русского государства фактором. В феврале-марте 1654 г. первоначальный курс подвергся изменению: царская и украинская дипломатия попыталась получить поддержку Крыма в приближающейся борьбе. Это объяснялось причинами тактического свойства: соответствующим предложением Ислам Герея и особенно надеждой пометать намечавшемуся сближению ханства с Речью Посполитой. Когда поставленная задача оказалась невыполнимой, московский двор вернулся к основной политической линии, добиваясь нейтралитета Крыма.

Цели войны, поставленные царским правительством, предусматривали воссоединение Украины и Белоруссии с Россией, включая белорусскую часть бассейна Западной Двины, т. е. района, который экономически и стратегически был тесно связан с Прибалтикой. Следовательно, в порядок дня ставилось улучшение позиций Русского государства на балтийской периферии, а с ним возрастали шансы на более благоприятное для России решение балтийского вопроса в перспективе. Поэтому русские дипломаты не предприняли никаких шагов для организации антипольского союза со Швецией, хотя были хорошо осведомлены о напряженных взаимоотношениях двух стран. А возможность шведского вмешательства в войну не рассматривалась, видимо, тогда московскими политиками вполне серьезно из-за сложного положения Швеции. Поэтому, вероятно, они сочли возможным действовать сразу в нескольких направлениях. Но в Москве понимали, насколько операции русских сил в данном районе затрагивают интересы шведских феодалов и проявляли особую осторожность в продвижении здесь, в том числе в воеводстве Инфлянском. Это показывает, что Алексей Михайлович старался избежать противоборства со стокгольмским двором.

Политика Речи Посполитой в 1654 — начале 1655 г. ориентировалась в первую очередь на военное решение украинского вопроса, с чем королевская партия связывала и иные расчеты, в том числе на усиление своих позиций при переговорах со Швецией. С таким курсом был взаимосвязан план организации лиги с участием Крыма, Трансильванского и Дунайских княжеств, нацеленной против России и Украины. В Варшаве полагали, что при успехе удастся восстановить допереяславское положение, отбросить русских и лишь после этого приступить к разрешению шведского вопроса в условиях, когда легче будет добиваться осуществления своих требований. Регалисты надеялись, что внутренние трудности Швеции и бременская война не позволят ей разрубить узел противоречий с Речью Посполитой активным выступлением. Такой была политика Яна Казимира и его сторонников, но имелись и другие программы, выдвигаемые прежде всего оппозиционными элементами господствующего класса, в которых гораздо большую роль играли поиски мирного урегулирования с Украиной и Швецией, причем делались соответствующие практические шаги. Отсутствие единства в правящем лагере являлось одним из моментов, ставивших под вопрос осуществление намеченных целей.

Боевые действия в 1654 г. развивались неудачно для Речи Посполитой. Весенний рейд С. Потоцкого не принес успеха, во второй половине года была потеряна почти вся Белоруссия, а попытка контрнаступления там и на Украине зимой 1654/55 г. не дала ощутимых результатов. Тем важнее был исход дипломатической схватки между противниками в ряде европейских столиц, зависевший не только от активности их агентов, но преимущественно от политики соответствующих стран. Государства Западной, Центральной, частью и Северной (Дания) Европы, затронутые этой борьбой, неодинаково отнеслись к русско-польскому конфликту, но по разным причинам уклонились от активного вмешательства в него и, по сути дела, оказались нейтрализованными, как и Трансильванское и Валашское княжества. Таким образом, цель, поставленная двором Алексея Михайловича, была достигнута. Но этот успех оказался далеко не полным, ибо Крым и Швеция все-таки втягивались в столкновение. Раньше это коснулось ханства. Комплекс отношений, установленный Переяславским актом, и успехи царских армий в Речи Посполитой усиливали Россию, нарушали выгодное Крыму примерное равновесие сил в Восточной Европе, которое позволяло ему осуществлять грабительские походы на земли своих соседей, что было важно для татарских феодалов в экономическом и внутриполитическом отношении. Поэтому в данном районе кардинально изменилась расстановка политических сил в неблагоприятном для русско-украинской стороны направлении: место крымско-казацкого антипольского союза заняла лига между ханством и Речью Посполитой, направленная против России и Украины. Эти изменения произошли в июне-июле 1654 г., но окончательно установились в октябре-ноябре при новом хане. В таком повороте свою роль сыграла и позиция Порты, формально оставшейся нейтральной, но фактически более благожелательной в это время к Речи Посполитой. Важными элементами крымской политики стало стремление сорвать, а позже разбить русско-украинское единство и избежать войны на два фронта, открытого разрыва одновременно с Москвой и казаками. Это заставило Бахчисарай маневрировать, привело к неполному функционированию польско-крымского альянса, облегчило положение русских. Данный союз не стал многосторонним соглашением с участием и трех княжеств, так как Дьердь Ракоци II и Константин Шербан держались курса, близкого к нейтралитету.

Решающее значение для будущей обстановки в Восточной Европе имела позиция Швеции. Положение страны осложнялось внутриполитическим кризисом и бременской войной, чреватой значительными международными осложнениями на Западе. Поэтому в первой половине 1654 г. стокгольмские руководители проявляли осторожность в восточном секторе своей политики, выжидали и маневрировали, хотя уже тогда наметились некоторые из основных ее направлений, ставшие более отчетливыми после перемены на троне и определявшиеся двумя главными факторами: противоречиями с Речью Посполитой и боязнью усиления России, нарушения баланса сил в Восточной Европе. Характерными были интенсификация боевых приготовлений, желание найти какое-то решение внутренних проблем (особенно редукция), от чего зависело и финансирование военных планов. Ход русско-польской войны ускорил развитие и усложнение наметившихся ранее тенденций шведской политики. С самого начала в Стокгольме серьезно считались с вероятностью неудачного для польско-литовских сил развития кампании, а с осени 1654 г. — полного разгрома Речи Посполитой, даже ее распада. Любая из названных возможностей приводила к резкому изменению соотношения сил в Восточной Европе, примерного равновесия между борющимися сторонами, отвечавшего шведским интересам. Именно эти обстоятельства, сходные с тем, что мы видели на южном фланге применительно к Крыму, стали во второй половине 1654 г. осью политики Швеции на Востоке. Не допустить подобного развития событий и одновременно извлечь максимум выгод из ситуации — вот чего желало стокгольмское правительство. Видимо, в конце лета — начале осени 1654 г. Карл X Густав запланировал возможность энергичного вмешательства в конфликт на ближайшую весну при условии неблагоприятного, с точки зрения Швеции, хода дел в Речи Посполитой. Намечалось несколько вариантов решения возникших проблем. Первый, чисто политический, заметен на всем протяжении 1654 — января 1655 г. и имел в виду мирное урегулирование с Речью Посполитой, возможно, и союз с ней в той или иной форме, но при обязательных и немалых ее уступках в балтийских районах. Такой путь дал бы шведам два основных преимущества: весьма затруднялись новые успехи русских и без усилий делался очередной шаг к dominium maris Baltici . Видимо, примерно с октября 1654 г. шведские политики начали определять масштаб этих уступок. Судя по некоторым данным, при возможных переговорах стокгольмские дипломаты добивались бы передачи Швеции всей Лифляндии, польского лена на Курляндию, может быть, и права сбора части пошлин в Пилаве (не говоря уже о безусловном отказе польских Ваз от претензий на шведский трон). В конце 1654 г. под влиянием неудач Речи Посполитой в войне с Россией, информации о заметных прошведских симпатиях в Польше и Литве, усиления позиций шведских феодалов в связи с завершением бременского конфликта требования последних выросли. В Стокгольме заговорили об уступке Западной Пруссии и компенсации значительных расходов на армию и флот.