Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

Таким образом, Киселев не мог рассматривать Молдавию и Валахию в качестве лаборатории политической реформы для России. В то же время княжества играли эту роль в том, что касалось проблемы отношений помещиков и крепостных. Как уже отмечалось, один из наиболее видных представителей фанариотов Константин Маврокордат, бывший попеременно господарем Валахии и Молдавии в середине XVIII столетия, отменил крепостное право и попытался законодательно закрепить объем крестьянских обязательств перед землевладельцами. Киселев столкнулся с крестьянским вопросом еще до своего назначения полномочным председателем диванов. Уже в 1816 году, во время своей инспекционной поездки по Бессарабии по указанию Александра I, он признавал необходимость отмены крепостного права в России. Знакомство с установлениями по крестьянскому вопросу в Австрийской империи в 1814–1815 годах сделало его сторонником личного освобождения крестьян и законодательного определения объема их обязанностей перед помещиками. В 1820‐х годах Киселев имел возможность применить эти принципы в поместьях своей жены в Киевской губернии. В этот период ему пришла в голову идея фиксирования объема урочных работ и денежных выплат крестьян помещикам в «инвентарных правилах», подобных «Роботпатентам» Иосифа II.

Киселев представлял собой характерное сочетание военных, административных и дипломатических качеств, зачастую требовавшихся от доверенных лиц Николая I, которым последний поручал особенно ответственные задания (А. Ф. Орлов, А. С. Меншиков, В. А. Перовский). Опыт, приобретенный им на посту полномочного председателя в диванах, способствовал дальнейшей блестящей карьере Киселева сначала в качестве царского начальника штаба по крестьянским делам и министра государственных имуществ в конце 1830‐х и 1840‐х годах, а затем российского посла в Париже в 1856–1862 годах. Качества, отличавшие Киселева, наряду с другими просвещенными бюрократами Николая I (М. М. Сперанским, Д. М. Блудовым, С. С. Уваровым), помогли ему завоевать уважение со стороны валашских и молдавских бояр и стали важным условием относительного успеха реформ, проведенных Россией в княжествах.

По прибытии в Бухарест Киселев объявил диванным боярам, что он хорошо осведомлен о тех злоупотреблениях, что имели место в управлении княжеством во время войны. Как и Багратион двумя десятилетиями ранее, новый полномочный председатель связывал эти злоупотребления с местными чиновниками, а не с русской армией или временной администрацией. По мнению Киселева, присутствие армии не является обременительным для страны «там, где система взяток предается публичному проклятию, [и] где честь быть полезным стране ставится выше желания извлекать личные выгоды». Новый полномочный председатель предупредил диван, что его администрация «будет неизменно иметь ввиду общее благо страны, а не личные выгоды», и призвал бояр поддержать его преобразования, направленные к «возрождению нравов и духа общественного» [693] Цит. по: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 1. С. 325. .

Несмотря на радость, с которой члены Валашского дивана приняли слова Киселева, последний вскоре столкнулся с сопротивлением бояр различным аспектам реформ, которые он должен был провести в жизнь. Первыми это сопротивление стали оказывать сами люди, призванные разработать проекты регламентов для княжеств. Бояре, заседавшие в комитете, воспротивились желанию российских властей ввести земельный налог, а также подвергнуть бояр косвенному налогообложению (посредством введения гербовой бумаги) [694] См. протокол заседания комитета от 15 января 1830 г.: Analele parlamentare ale României. Vol. 1. Part 1. С. 620–621. . Не желая или не будучи способным преодолеть эту оппозицию, Минчаки советовал Киселеву уступить в этом вопросе на том основании, что бояре уже согласились на отмену скутельников и на распространение на них таможенных сборов, что представляло собой разновидность косвенного налогообложения.

Члены Комитета реформ также настаивали на том, что существовавшее на тот момент количество рабочих дней, которое крестьяне должны были работать в пользу землевладельцев, соответствовало старинным постановлениям. Они также утверждали, что сам рабочий день представлял собой реальный объем работы, которую крестьянин был способен выполнить за день [695] Минчаки – Киселеву. 21 января 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 67–68. . В свою очередь Киселев настаивал на сколь возможно точном определении рабочего дня. Он даже допускал возможность удвоить их количество, если это будет отражать реальный объем выполняемой крестьянином работы и сопровождаться уменьшением других обязанностей крестьян перед землевладельцами. С точки зрения полномочного председателя, отмена скутельников не оправдывала общее увеличение крестьянских обязанностей. С другой стороны, Киселев принял просьбу бояр о компенсации за скутельников . Он предлагал увеличить жалованье боярам, находившимся в должности, а также выплатить единовременные компенсации тем боярам, которые на тот момент не занимали государственных постов. В целом положения будущего регламента в отношении крестьян и землевладельцев должны были основываться на «правах и взаимных обязанностях и на принципах справедливости, которые единственно способны обеспечить прочность вводимых законов и регламента» [696] Киселев – Минчаки. 2 февраля 1830 г. // Там же. Л. 100–101. .

Помимо сопротивления членов боярских комитетов отдельным аспектам российской программы реформ, данный период характеризовался и другими проявлениями боярской оппозиции. В Валахии оппозиционеры группировались вокруг митрополита Григория. В отличие от Гавриила Бэнулеску-Бодони в 1808–1812 годах Григорий отказался поддержать санитарные меры российских властей и воспротивился их попытке направить часть церковных доходов в казну княжества [697] Как следует из письма Нессельроде Дибичу от 28 февраля 1830 г.: АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 3. Л. 27v–28. . В ответ на это первый полномочный председатель диванов Ф. И. Пален временно отстранил Григория от должности и заменил его более сговорчивым епископом Рымницким Неофитом [698] Как следует из конфиденциального письма Киселева русскому посланнику в Константинополе А. П. Бутеневу от 2 апреля 1832 г.: Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 74. . Несмотря на требования некоторых бояр вернуть митрополита, Киселев настоял на продолжении ссылки последнего, поскольку уступка в этом вопросе могла вызвать «патриотическое воодушевление и негативно повлиять на Всеобщие собрания, которые должны были быть созваны для рассмотрения новых регламентов и избрания господарей» [699] Киселев – Дибичу. 29 мая 1830 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 7. Л. 30. . По мнению полномочного председателя, это обстоятельство тем более заслуживало внимания российских властей, поскольку «злонамеренные лица уже стараются повлиять на умы дабы сформировать оппозицию и препятствовать успеху административных реформ в княжествах» [700] Там же. . По утверждению Киселева, бояре, требовавшие возвращения Григория, также стремились к сохранению прошлых злоупотреблений и были против введения регламента. Недовольные секретностью, с которой проходила разработка регламента, эти бояре также составили петицию, Киселевым, впрочем, отвергнутую [701] Там же. Л. 30–30 об. . В то время как полномочный председатель выступал за окончательную замену Григория, Дибич высказал опасение, что прямое вмешательство России в дела Восточной православной церкви могло произвести негативное впечатление на местное население [702] Дибич – Киселеву. 16 июля 1830 г. // Там же. Л. 37. . В результате было решено считать Григория временно отстраненным от должности вплоть до утверждения регламентов Портой [703] Киселев – Бутеневу. 2 апреля 1832 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 74. .