Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

Записка Киселева, возможно, способствовала решению Николая I прийти на помощь султану, чьи войска потерпели сокрушительное поражение от египетской армии в Сирии. В ноябре 1832 года царь направил Н. Н. Муравьева в качестве своего специального представителя в Константинополь и Александрию, чтобы приободрить Османов и оказать давление на Мухаммеда-Али. Николай I уполномочил российского посланника в Константинополе Бутенева вызвать на подмогу российский Черноморский флот в случае, если султан обратится к нему за помощью. Такой момент наступил в конце декабря 1832 года после того, как египетская армия под предводительством сына Мухаммеда-Али Ибрагима нанесла еще одно сокрушительное поражение османским войскам в битве при Конье и начала наступать в направлении османской столицы. 8 февраля 1833 года эскадра адмирала М. П. Лазарева вошла в Босфор и высадила десант на азиатском берегу. Энергичные усилия британского и французского послов убедить Порту отменить свою просьбу о помощи и требовать удаления русских войск и флота потерпели неудачу после того, как Ибрагим-паша занял Смирну и расположился лагерем у Бурсы, в непосредственной близости от османской столицы. Напротив, отряд российских войск на Босфоре получил подкрепление и остался там до лета.

Для Киселева все эти события были лишь подтверждением его выводов о смене политики западных держав в отношении Порты. В апреле 1833 года он снова писал Нессельроде о том, что поддержка Францией Мухаммеда-Али преследовала целью «создание мощной державы, враждебной России». Поскольку условия перемирия между Махмудом II и Мухаммедом-Али делали весьма вероятным новое обострение Восточного кризиса в будущем, Россия должна была приготовиться к этому посредством «сохранения прежде всего нашей позиции на Дунае», а также заняв, если возможно, Созополь в обмен на новую отсрочку выплаты военной контрибуции [825] Киселев – Нессельроде. 8 апреля 1833 г. // РГИА. Ф. 958. Оп. 1. Д. 624. Л. 9. . В целом Киселев находил, что перемирие между султаном и его египетским вассалом было очередным шагом к падению первого, и советовал российскому Министерству иностранных дел как следует подготовиться к такому развитию событий [826] Там же. Л. 10. .

Весной 1833 года Киселев воспользовался назначением своего старого приятеля А. Ф. Орлова чрезвычайным посланником царя в Константинополь, для того чтобы еще раз изложить свое видение восточной политики России в целом и российской стратегии в отношении княжеств в частности. Он советовал тайно поощрять дальнейшее невыполнение Портой условия Адрианопольского мира для того, чтобы «иметь законный предлог для вмешательства в ее дела» [827] Киселев – Орлову. 2 апреля 1833 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 99. . Такое вмешательство было абсолютно необходимо ввиду «всех видов пропаганды, работающей на Востоке против нас», среди «общего беспокойства мусульманского и христианского населения» [828] Киселев – Орлову. 30 апреля 1833 г. // Там же. С. 103. . Киселев также опасался военного вмешательства Франции на стороне Ибрагима-паши и ожидал, что вся Европейская Турция примкнет к нему, как только египетский полководец перейдет Босфор [829] Там же. . Направляя Египет против России, западные державы, по мнению Киселева, могли «сделать невозможной для нас вести войну в Европе, обстреливая нашу слабую южную границу с помощью всяких азиатских народов, которых интересует только война и грабеж» [830] Киселев – Орлову. 7 мая 1833 г. // Там же. С. 105. .

В сложившейся ситуации Россия должна была держать войска на Дунае и флот в Босфоре и Созополе хотя бы до наступления зимы, а также продлить срок выплаты Портой военной контрибуции на два или три года для того, чтобы сохранить княжества «как военную базу или как залог или компенсацию» [831] Там же. С. 106; Киселев – Орлову. 18 мая 1833 г. // Там же. С. 107. . Полномочный председатель рассматривал Дунай как новую границу Российской империи и предлагал продлить российское присутствие в княжествах еще на 10 лет, что позволило бы в конце концов их аннексировать. Киселев рассчитывал на то, что благодаря продлению оккупации «все свыкнутся с нашим присутствием [в княжествах]», что «облегчит их инкорпорирование [в состав Российской империи]» [832] Киселев – Орлову. 8 июня 1833 г. // Там же. С. 110. . Помимо военно-стратегических соображений полномочный председатель руководствовался и панславистскими идеями, набиравшими популярность среди российских военных и образованной публики. В письме Бутеневу Киселев признался, что перспектива присоединения Молдавии и Валахии к России, нарисованная Дибичем, была главным фактором, заставившим его согласиться занять пост полномочного председателя. Соответственно, Киселев рассматривал свои действия в качестве главы временной российской администрации в княжествах как шаг «к объединению великой семьи славянских народов» [833] Киселев – Бутеневу. 19 июня 1833 г. // АВПРИ. Ф. 133. Оп. 469. Д. 141. Л. 207. .

Орлов нашел идеи Киселева сообразными своим мыслям и обещал отстаивать их в Петербурге, однако не был уверен в успехе, ввиду тесного союза с Австрией, которого решил придерживаться российский император [834] Орлов – Киселеву. 19 июня 1833 г. // Заблоцкий-Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. Т. 4. С. 111. . Действительно, еще в феврале 1833 года Нессельроде дал указание Киселеву обхаживать австрийских представителей в княжествах с тем, чтобы можно было «рассчитывать на благорасположение венского кабинета», чье влияние вице-канцлер рассчитывал «использовать для того, чтобы нейтрализовать враждебность морских держав» [835] Нессельроде – Киселеву. 18 февраля 1833 г. // Там же. С. 89. . Противоречия между подходами Киселева и Нессельроде в отношении Молдавии и Валахии проявились в полной мере. В июне 1833 года Киселев направил вице-канцлеру еще одну записку о необходимости продления занятия княжеств ввиду хрупкости новоустановленного политического порядка. Российское Министерство иностранных дел ответило на эту записку серией замечаний, в которых полномочный председатель обвинялся в том, что своими предыдущими сообщениями создал у министерства ложную уверенность в надежности новых установлений и готовности страны к самоуправлению.

В ответ Киселев напомнил министерству свои сообщения 1830, 1831 и 1832 годов, в которых он высказывал сомнения относительно будущего введенных регламентов ввиду враждебности к ним со стороны «наиболее могущественного класса, чьи чрезмерные привилегии они подрывают» [836] Киселев . Remarques sur les observations motivés par ma lettre du 19 Juin, 1833 // Там же. С. 93. . Киселев также отметил, что настаивал на скорейшем подтверждении регламентов османским правительством потому, что опасался тайного сговора между боярами и Портой с целью восстановления старых злоупотреблений. Однако настойчивость эта нисколько не свидетельствовала о его уверенности в готовности страны к самоуправлению [837] Там же. С. 94. . Российское Министерство иностранных дел не должно было принимать его неоднократное подчеркивание полезности новых установлений за свидетельство их надежности [838] Там же. С. 95. .