Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

Киселев воспользовался созданием первых румынских периодических изданий как предлогом для учреждения цензуры [1039] О создании цензуры см.: Rosetti R. Despre cenzura în România // Analele Academiei Române, Memorile secțiunii istorice. 1907. Ser. 2. Vol. 29. P. 297–531; Vol. 30. P. 1–109. . Еще в 1829 году его предшественник Желтухин принял прошения Иона Элиаде-Рэдулеску и Георгия Асаки основать журналы «Курьерул ромынеск» (в Валахии) и «Албина ромыняскэ» (в Молдавии) [1040] См.: Асаки – Минчаки. 20 февраля 1829 г., Миркович – Асаки. 7 апреля 1829 г. // Uricariul / Ed. T. Codrescu. Iași: Buciumul român, 1886. Vol. 8. P. 103–106. . В конце 1831 года Киселев поручил Молдавскому совету школ ( epitropia şcolilor ) функцию цензуры в отношении молдавского издания [1041] Постельник Николае Канта – Асаки. 15 января 1832 г. // Ibid. P. 201. . В следующем году функция цензуры по отношению к этим периодическим изданиям была передана Административным советам двух княжеств. Киселев определил цель цензуры как устранение «ошибок и ложных интерпретаций» официальных новостей, которыми могли воспользоваться «злонамеренные лица». Все официальные публикации административного и судебного характера должны были предварительно утверждаться соответственно главой Департамента внутренних дел и министром юстиции. В качестве источников зарубежных новостей редакторы «Курьерул ромынеск» и «Албина ромыняскэ» могли использовать материалы газет Петербурга и Одессы, а также «Остеррайхише беобахтер» и «Штаатлихе газет фон Пройссе» [1042] Киселев – административным советам Молдавии и Валахии. 14 марта 1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17. Л. 2–3 об. .

Эти меры сопровождались контролем над ввозом книг из‐за рубежа и надзором за местными книгоиздателями. В 1829 году военный мемуарист и историк А. И. Михайловский-Данилевский еще встречал в книжных лавках Бухареста книги, запрещенные в России [1043] Михайловский-Данилевский А. И. Записки А. И. Михайловского-Данилевского. 1829 г. // Русская старина. 1893. № 7. С. 191. . Чтобы положить этому конец, Киселев приказал Административным советам запретить ввозить в княжества книги, «провозглашающие доктрины, противоречащие принципам религии и морали и подрывающие общественный порядок» [1044] Киселев – административным советам Молдавии и Валахии. 14 марта 1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17. Л. 3–3 об. . Примечательно, что сами Административные советы пытались смягчить подход полномочного председателя в вопросе иностранной литературы. Согласно предложению Молдавского административного совета от 24 марта 1832 года, продажа иностранной литературы должна была оставаться свободной, однако государственный секретарь ( постельник ) обязан был цензурировать все иностранные публикации, переводившиеся на румынский язык и доступные более широкой публике. Тем не менее Киселев настоял на том, что принцип свободы торговли не может применяться полностью в отношении «опасных книг» [1045] Rosetti . Despre censura în România. P. 307. .

В декабре 1832 года российский посол в Вене С. С. Татищев информировал полномочного председателя об отправке революционной литературы из Парижа бухарестскому книготорговцу Тьери. Среди прочего эта партия книг включала биографию Антония Яна Островского – одного из предводителей польских повстанцев в 1830–1831 годах. Татищев подозревал, что в этом замешан Польский революционный комитет в Париже [1046] Татищев – Киселеву. 21 декабря 1832 г. // АВПРИ. Ф. 331. Оп. 716/1. Д. 17. Л. 8–8 об. . В ответ Киселев запросил из Санкт-Петербурга список всех запрещенных революционных публикаций и приказал создать Комитеты по цензуре под председательством валашского и молдавского статс-секретарей Барбу Штирбея и Николае Суцу. Они были уполномочены проверять отчеты о ввозе иностранной литературы на таможнях и требовать от всех общественных библиотек и книготорговцев списки получаемых ими иностранных книг [1047] Rosetti . Despre censura în România. P. 302–303, 307. . Были введены штрафы в отношении книготорговцев, продававших запрещенную литературу [1048] Ibid. P. 307. . Позднее функции этих чрезвычайных Комитетов по цензуре были переданы специально назначенному инспектору. Компетенция последнего, однако, не распространялась на религиозную литературу, которая осталась в ведении Митрополии. Несмотря на внешнюю строгость этих мер, цензура иностранных книг в княжествах оставалась достаточно мягкой, особенно в отношении книг, ввозимых частным образом крупными боярами [1049] Ibid. P. 311. .

Меры, принятые Киселевым в отношении цензуры, свидетельствовали о значительном переосмыслении им роли Органических регламентов, переосмыслении, отражавшем новые трудности, с которыми столкнулась Российская империя в начале 1830‐х годов. Новая революционная волна в Западной Европе в 1830 году откликнулась Ноябрьским восстанием в Польше, которое, в свою очередь, подогревало боярскую оппозицию Органическим регламентам на протяжении 1831 года. В то же время революция в Париже, установившая режим Июльской монархии, в конце концов привела к франко-английскому сближению, проявившемуся, среди прочего, в согласованных действиях английских и французских дипломатов, направленных на подрыв недавно приобретенных позиций России на Востоке. В этой ситуации авторы российской восточной политики перестали рассматривать Органические регламенты преимущественно как способ минимизации османского присутствия и влияния к северу от Дуная. Отныне княжества должны были также служить преградой для подрывных влияний, приходивших с Запада.

Эта смена приоритетов не являлась отступлением от принципов регулярного полицейского государства, на которых основывались разработка Органических регламентов и меры временной российской администрации по повышению общественного благосостояния, рассмотренные в данной главе. Скорее, данная смена вектора отражала общую трансформацию, которую претерпело понятие «полиции» под воздействием Французской революции и последующих революционных волн в Европе. По мере того как либералы и радикалы бросали вызов абсолютистским монархам Центральной и Восточной Европы, политика населения и административное дисциплинирование – два основополагающих аспекта регулярного полицейского государства XVIII столетия – дополнялись политической «полицией», целью которой была борьба с тайными обществами и подрывными идеями [1050] О данном изменении характера австрийского регулярного полицейского государства см.: Bernard P. From Enlightenment to Police State: The Public Life of Johann Anton Pergen. Urbana: University of Illinois Press, 1991. См. также: Emerson D. Metternich and the Political Police. The Hague: Nijhoff, 1968. . Создание одиозного Третьего отделения Николаем I в 1826 году, как и предшествовавшее ему формирование политической полиции в Австрии и Пруссии, свидетельствовало о превращении раннемодерного регулярного полицейского государства в просто полицейское государство в современном (и преимущественно негативном) смысле этого слова [1051] О Третьем отделении см.: Monas S. The Third Section: Police and Society in Russia under Nicholas I. Harvard, MA: Harvard University Press, 1961. . Попыткам российских дипломатов использовать Органические регламенты для борьбы с подрывными идеями и подрывной деятельностью в княжествах во второй половине 1830‐х и в 1840‐х годах посвящена следующая глава.