Лидия Семёнова - Салах ад-Дин и мамлюки в Египте

Представителями Управительства, осуществлявшими контроль за сбором государственных налогов, по-прежнему оставались так называемые кашифы , обычно назначавшиеся самим султаном; среди них различались кашифы главные и рядовые, причем число и сфера компетенции первых не оставались неизменными [473].

При черкесских султанах о требованиях доли доходов с икта со стороны центральной власти упоминается все реже, и в тех случаях, когда о них говорится, не всегда делается, известным, удовлетворялись ли эти требования [474]. Мукта распоряжались в своих поместьях как хотели [475].

Египетские икта до XV в. могли переходить или не переходить по наследству, но обладание ими непременно было связано с несением военной службы. В XV в. тенденция к наследованию икта усилилась; так, Ибн Ийас при описании правления султана Захира Сайф ад-дина Чакмака (1438–1453) отмечает: «И не переходило икта того, кто имел сына, ни к кому другому, кроме его сына» [476]. Обязанность же нести военную службу исполнялась далеко не всегда, о чем говорит резкое уменьшение численности мамлюкской конной армии. В конце XIV века «диван войска» уже не имел данных о реальной численности военных сил Египта; в его списках, как указывалось выше, числилось много лиц, не, являвшихся воинами [477].

Довольно подробно останавливается на общей численности мамлюкского войска Захири, но, как справедливо отмечал Д. Айалон [478], его данные не заслуживают доверия, ибо неизвестно, к какому времени они относятся; как пишет сам Захири, приводимая им грамота была составлена в ответ на сообщение монгольского посла о готовящемся нападении монголов на Египет с целью устрашения врага, — этим объясняется ее крайне преувеличенный характер [479]. Гораздо более реальны известия Макризи относительно отдельных частей египетской армии: «С этого времени (т. е. со времени Насира Мухаммеда. — Л.С .) число халка стало уменьшаться, и теперь оно мало, примерно в тысячу воинов; мамлюки султана теперь тоже в небольшом числе; халка и султанские мамлюки совместно составляют пять тысяч всадников, но из них способна к сражению тысяча, если не менее» [480].

Ибн Тагри-Бирди также отмечает отсутствие дисциплины и мужества у мамлюков его времени и неспособность их к крупным военным кампаниям и превозносит доблесть Салах ад-дина, Камиля и Бейбарса, противопоставляя их современным ему султанам [481].

В конце XV в., по подсчетам Д. Айалона, число эмиров сотни равнялось 15, эмиров сорока — 10, эмиров десятка — 60, число мамлюков султанской свиты не превышало 800 [482]. Даже в том случае, если в распоряжении каждого эмира находилось не менее положенного числа мамлюков, т. е. владельцев икта , исполнявших свои обязанности, общее число действительных воинов было невелико.

Таким образом, и те владения икта , которые номинально сохранились, переходя по наследству и утрачивая обусловленность военной службой, фактически приближались по своему характеру к мульку. Все это, вместе взятое, говорит о полном распаде системы икта .

По существу одной из форм землевладения в эту эпоху являлась и аренда земель феодалами, пример чего приводился выше в связи с вакфами .

Другой пример феодальной аренды приводится у Ибн Тагри-Бирди: султан Чакмак приказал заточить некоего Ибн Кавиза, пока он не уплатит 4 тыс. динаров за купленную им деревню в Дакахлийи бывшему владельцу этой деревни Куркмасу. Далее говорится, что перед тем как купить деревню, Ибн Кавиз в течение двух лет арендовал ее за большую сумму [483]. Это сообщение приводит и Сахави [484].

Арендные отношения в этом случае связывали между собою, несомненно, представителей правящего класса. В «Канун-наме-и Миср» указывается, что некоторые зажиточные люди (бесспорно, не простые крестьяне) арендуют земли двух-трех селений [485]. По-видимому, о существовании арендных отношений подобного типа свидетельствуют и указания о доходах « мустаджарат », получаемых знатными лицами, как и в эпоху ранних Мамлюков; об этом же говорит и наличие среди султанских ведомств дивана « мустаджарат » [486].

Однако скудость подобных сведений показывает, что и в XV в. аренда земель феодалами не имела большого распространения; институт аренды находился как бы в стороне от основного направления развития феодального землевладения в ту эпоху — эпоху разложения изжившей себя системы икта .

Сведения о положении крестьянского населения Египта при черкесских Мамлюках столь же немногочисленны, как и для предшествующей эпохи.

Известно, что в обстановке хозяйственного упадка и обезлюдения целых областей получила некоторое развитие индивидуальная крестьянская аренда. По сообщению Макризи, уже в начале XV в., после смерти Захира Баркука, «приближенные эмиров… захватывали земли, являющиеся икта эмиров, привлекали на них арендаторов из феллахов и увеличивали размер их арендной платы…» [487].

Ибн Ийас, говоря о крестьянах, которые должны были подвергнуться наказанию за недоимки в самом конце правления черкесской династии, употребляет термин музариа , который, возможно, как и в раннее средневековье, обозначал издольщика [488].

О наличии крестьянской аренды свидетельствует и «Канун-наме-и Миср», законодательный памятник начала турецкого правления [489].

Преобладающим, по-видимому, все же оставалось общинное землевладение, хотя сведения о нем крайне скудны. При взимании чрезвычайных поборов сельская община выступала как фискальная единица; постоянно орошаемые земли находились в индивидуальном владении крестьян, которые могли распоряжаться ими под контролем общинных властей [490]. В «Канун-наме-и Миср» говорится о сельских старостах ( шейх ал-балад ), отвечавших перед властями за исправность оросительных сооружений [491].

Основная масса крестьян по-прежнему находилась в крепостной зависимости, принявшей в этот период особенно жестокие формы. Макризи пишет, что в его время «земледелец, живущий в деревне, называется прикрепленным к земле ( фаллах карари ), и он является рабом владельца икта , которому принадлежит эта область. И он не может надеяться, что будет когда-нибудь продан или освобожден; напротив, он навсегда осужден оставаться рабом, так же как и его дети» [492].

Усиление эксплуатации крестьянства было вызвано ростом потребностей феодалов в связи с дальнейшем развитием товарно-денежных отношений.

Крепостная зависимость нашла свое юридическое оформление в упомянутом «Канун-наме-и Миср», закреплявшем сложившееся при черкесских Мамлюках фактическое положение вещей. Одна из его статей гласит, что если крестьянин покинул свой участок, то он подлежал принудительному возвращению и наказанию. Староста селения, где находились феллахи, бежавшие из родных мест, отвечал за их возвращение на старые места; крестьяне, покидавшие деревню во время сбора налогов, в случае их поимки подлежали смертной казни. Известно, что еще султан Муаййад Шейх в 1417 г. приговорил к смерти группу феллахов одной из египетских провинций, пойманных после ухода из своих деревень; однако благодаря заступничеству одного из приближенных султан смилостивился и обратил всех беглецов в рабство [493].