Лидия Семёнова - Салах ад-Дин и мамлюки в Египте

Основным общегосударственным налогом по-прежнему оставался харадж , поступавший в эту эпоху в основном к владельцам икта . Так, Ибн Ийас сообщает, что во время султана Кансуха Гури кашиф Шаркийи вычел из собранного с населения хараджа определенную сумму в виде чрезвычайного налога, а это, по словам историка, «причинило большой ущерб владельцам икта », откуда можно заключить, что, как правило, харадж в то время целиком поступал к последним [494].

Примерное представление об общем размере хараджа в конце XIV в. может дать сводка о доходности египетских провинций, приведенная Ибн Джианом в начале его кадастра и датированная концом шаввала 777 г. х. (март 1376 г.). Сводка эта, по всей вероятности, подобна приведенному выше реестру кадия ал-Фадля, ибо в ней учитываются преимущественно земли икта ; в отличие от аййубидокого реестра у Ибн Джиана подчеркивается, что все цифры даны в «военных динарах» (составлявших, как и прежде, ⅔ обычного динара).

Таким образом, доходы с земель икта , основную часть которых составлял харадж , в конце XIV в. равнялись примерно 9,4 млн. «военных динаров» или 6,26 млн. обычных динаров [495].

Довольно высокая цифра общих поступлений объяснялась в эту эпоху в отличие от аййубидской отнюдь не улучшением благосостояния непосредственных производителей, а усилением их эксплуатации. При сравнении этих двух документов следует учитывать и определенное уменьшение за три протекших столетия реальной ценности динара, т. е. его покупательной силы [496], а также неполноту дошедшего до нас аййубидского реестра.

По словам Калкашанди, харадж в конце XIV в. обычно составлял 2–3 ардебба зерна или овощей с феддана ; в Нижнем Египте он по-прежнему взимался в деньгах, в Верхнем — натурой, причем ардебб зерна приравнивался к 1–3 дирхемам.

При Захире Баркуке в большинстве египетских селений с земель баки , т. е. орошаемых разливами Нила и наиболее легких для обработки, взималось по 40 дирхемов с феддана , с земель барубия (также орошаемых разливами, но худшего качества) — по 30 дирхемов. Затем размер хараджа увеличился с земель баки стали брать по 100 дирхемов, с барубия — 80, а с земель барш (которые, по словам Калкашанди, не нуждались перед посевом ни в какой обработке) — около 200 дирхемов. При Насире Фарадже и Мансуре абд ал-Азизе, т. е. в первом десятилетии XV в., с баки стали брать по 400 дирхемов с феддана , а когда земля была особенно плодородной — по 600 дирхемов; с земель барубия — несколько менее [497]. Увеличению феодальной ренты способствовало и значительное ухудшение качества египетской монеты [498].

По подсчетам Е. Штрауса, сумма хараджа , собранного в Египте в 1520 г., т. е. три года спустя после турецкого завоевания, составила всего 1800 тыс. динаров [499]. Столь незначительный объем поступлений объяснялся в первую голову разорением египетского крестьянства при последних черкесских султанах, а также ростом мулькового и вакуфного землевладения и земель ризк , не подлежавших регулярному обложению, и выходом владений икта из-под государственного контроля.

Не уплатившие вовремя харадж подвергались наказанию, которого не могли избежать ни дети, ни старики. Ибн Ийас называет небывалым событием имевший место в 1513 г. случай, когда пригнанные в Каир из Верхнего Египта феллахи, не уплатившие в срок хараджа, были отпущены без наказания [500].

С немусульманского населения Египта по-прежнему взималась джизия ( джавали ); сумма этого налога в 1413/1414 г. равнялась 11.400 динарам, т. е. намного меньше, чем в предшествующее время [501].

Крестьянство по-прежнему обязано было нести повинности по возведению и ремонту ирригационных сооружений. Относительно крупных работ такого рода интересные подробности имеются у Захири: «Ежегодно весной несколько эмиров— предводителей тысяч направляются во все края для изымания положенных с каждой провинции лопат и землечерпалок. А что касается лопат, то распределением их занималось правительство, назначавшее определенное место для рытья и протока воды, и сносили эту землю землечерпалками для устройства султанских плотин, и с каждой области взимались определенные суммы и направлялись люди для этого» [502]. Крестьяне, обрабатывавшие земли, орошаемые разливами Нила, должны были нести указанные повинности в двойном размере [503].

Однако ирригационные работы в XV в. были незначительны. Источники упоминают лишь о нескольких плотинах и каналах, сооруженных при Баркуке и Чакмаке, о реставрации плотины при Барсбее, о большом канале, построенном при Каитбее, и о канале в Файйуме, строившемся при Кансухе Гури [504].

Сведения об ирригационных работах местного значения, которые должны были осуществляться по инициативе владельцев икта , в источниках XV в. совершенно отсутствуют; лишь Калкашанди отмечает, что в его время плотины, как султанские, так и принадлежавшие отдельным мукта , находились в небрежении [505].

Характерной чертой последних десятилетий мамлюкского режима были бесчинства государственных чиновников. «И причинял он людям зло, — говорится у Ибн Тагри-Бирди об Абдаллахе Туркмаши, занимавшем во время Захира Чакмака пост кашифа Шаркийи, — особенно жителям Билбейса и феллахам Шаркийи, и был он для них злее Иблиса, и они многократно жаловались на него Мелику Захиру, но не были выслушаны их слова» [506].

Среди многих дополнительных поборов, взимавшихся с крестьян, фигурирует и так называемая химайа . А. Поляк определяет химайа и для позднемамлюкского периода как налог за покровительство мелким феодалам со стороны эмиров и преимущественно султана (через посредство нескольких особых диванов, в том числе и дивана химайа ) [507]. Однако практика взимания химайа при черкесских Мамлюках свидетельствует не о реальной защите и покровительстве, что было вряд ли возможным в обстановке хозяйственной разрухи и постоянных военных столкновений, а о самовластии крупных эмиров. Практика взимания химайа вела к ослаблению мелких держателей икта , а в конечном счете — к дальнейшему обеднению феллахов.

Ибн Тагри-Бирди считает химайа одной из главных причин разрухи в стране [508].

Особенно обременительны были чрезвычайные военные налоги. Так, у Ибн Ийаса говорится следующее: «…Он (Кансух Гури. — Л.С .) собрал арабских шейхов и кашифов и приказал им снарядить 500 всадников, а по мнению других — 5.000. И они прошли через всю страну, налагая на каждую маленькую деревню обязанность снарядить двух всадников на 100 динаров, а на большую деревню — четырех всадников на 200 динаров. Когда крестьяне провинций услышали об этом, они покидали свои деревни и посевы и бежали, и многие из поселений были покинуты при этом бегстве» [509].