Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Некоторые участники были склонны поддержать позицию Слиозберга, однако ему решительно возражали сторонники национального принципа формирования общины, и прежде всего Брамсон, отстаивавший ее светский характер:

В основу доклада Г. Б. Слиозберга положен ложный принцип созидания общины, пользуясь готовым аппаратом уполномоченных от молитвенных домов. Нет никакой нужды ни с национальной, ни с исторической, ни с религиозной точки зрения брать ячейкой будущей общины молитвенный дом. Даже с точки зрения ортодоксов нарочитое притягивание к синагоге должно явиться нежелательным и способным вызвать лишь трения [457].

Таким образом, в ходе Ковенского совещания сложились два определения общины: религиозное, не отделяющее еврейское самоуправление от синагоги, и секулярное, в котором религиозный критерий сменялся национальным и утверждалось светское самоуправление [458]. Некоторые участники полагали, что общинному руководству следует избегать вопросов веры, поскольку они неизбежно ведут к бесконечным спорам об идентичности [459]. По мнению Брамсона, синагоги и молитвенные дома должны были сохранить внутреннюю автономию, тогда как новая община обязана стать муниципальной структурой, не обладающей высшим религиозным авторитетом [460]. Наконец, нашлось немало тех, кто отстаивал подчеркнуто национальную и чисто светскую позицию: «…Община, — утверждал М. Н. Езерский, — должна преследовать известные национально-культурные цели… Надо, чтобы евреи были не только религиозной группой, но нацией, народом» [461].

По мнению историка Кристофа Гассеншмидта, присутствовавшие в Ковно защитники умеренных реформ и религиозных основ общины старались сохранить собственное большое влияние в общинах, тогда как сторонники более радикальных перемен были движимы противоположным намерением: «С точки зрения реформаторов, секуляризация неизбежно влекла за собой демократизацию, что, в свою очередь, означало разрыв с традиционным руководством» [462]. С тем, что реформаторы отожествляли секуляризацию и демократизацию, спорить трудно; однако менее очевидно, действительно ли Слиозберг и его либеральные единомышленники, выступившие организаторами совещания, пытались отстоять религиозное определение общины исключительно ради того, чтобы сохранить свое положение в ней. Споры вокруг Союза для достижения полноправия показали либералам, что другие еврейские партии не станут смиренно соглашаться с их предложениями [463]. И все же создается впечатление, что умеренные либералы, не наученные этим опытом, по-прежнему стремились если не контролировать, то по крайней мере сдерживать и направлять в нужное им русло рост национального самосознания российского еврейства. Созывая совещание по общинным делам, Слиозберг пытался предотвратить «огромную опасность» использования будущих законов, предоставляющих религиозным общинам право самоорганизации, для националистических целей, в частности для создания разнообразных форм еврейского самоуправления. Он прямо говорил о своих опасениях: «Если община будет разделена, нам грозит полное банкротство» [464].

Консервативных либералов беспокоило, что «интеллигенты» все настойчивее и беззастенчивее утверждают свое право представлять и вести за собой российское еврейство, поэтому приходилось с оговорками признавать необходимость демократизации общинной жизни. Так, влиятельный кадет из Вильны И. Д. Ромм допускал, что «интеллигенты», которые к тому времени активно участвовали в общинном управлении, могут занимать руководящие должности в общинах, и одновременно предупреждал, что было бы крайне рискованно доверять народное просвещение людям, способным окончательно увести общину на путь секуляризации. Даже Слиозберг был готов пересмотреть некоторые формы внутренних налогов и перераспределение их общиной и, более того, как он впоследствии вспоминал, предоставить общине полное самоуправление [465]. Показательно также, что консервативные либералы, при всем стремлении сохранить традиционное синагогальное управление кегилой, тем не менее не пытались определять общину в религиозных категориях [466].

Несомненно, Слиозберг, равно как и другие приверженцы традиционных взглядов, вполне осознавали необходимость реформы. Собственно, ради нее и созывалось совещание: по убеждению Слиозберга, руководители общин были призваны противостоять распаду общинной жизни, к которому неминуемо приведет раскол на политические фракции. «Реформа общины, — полагал он, — своевременна в смысле политическом, своевременна практически и своевременна с точки зрения идейно-духовной. Я боюсь, что через несколько лет будет поздно ее реформировать, ибо она распадется на отдельные частицы, между собой не объединенные…» [467]. Консервативные либералы не скрывали намерения действовать исключительно в рамках будущего закона о религиозных общинах. Его цель, напомнил член думы Нафтали Фридман, состоит в том, чтобы «установить способ легализации… религиозных общин», поэтому совещание на данном этапе должно ограничиться только этой задачей [468].

К концу третьего дня совещания участники неожиданно сошлись в том, что еврейское самоуправление рано или поздно появится, хотя его будущее весьма туманно. Пока же требуется наделить общины «правами юридического лица», а также «правом приобретения имущества всеми законными способами» [469]. Также было признано, что евреем считается каждый человек, родившийся в еврейской семье, за исключением тех, кто крестился [470]. Каждый еврей старше восемнадцати лет, проживший в данном населенном пункте дольше одного года, получал право баллотироваться на выборные должности и участвовать в прямых выборах членов общинного совета, которые затем избирают из своей среды председателя. Общины получали возможность самостоятельно определять систему налогов, но она непременно должна была основываться на принципах прогрессивного подоходного налогообложения, носящего «принудительный характер», а вся финансовая деятельность — быть прозрачной и подконтрольной. Тем не менее главная причина переустройства общины как субъекта права по-прежнему оставалась непроясненной и открытой для дальнейшего обсуждения. Делегаты ограничились констатацией: «Задачей общины служит попечение о религиозных учреждениях, общественное призрение и забота о духовно-культурном благосостоянии лиц, входящих в ее состав» [471].

Позднее Слиозберг не раз утверждал, что все присутствующие полностью согласились с идеей обязательного членства в общине и распределения налогов, однако гораздо важнее, что совещание единогласно отклонило его ключевое требование жестко увязать членство в общине с принадлежностью к синагоге [472].