Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Еврейские политические партии в 1917 году отнюдь не случайно формулировали свои требования автономии, опираясь на концепции Дубнова, а именно на идею Всероссийского еврейского съезда и местных общин — кегилот. Последователи и интеллектуальные наследники Дубнова, прежде всего в Петрограде, успешно привлекали другие партии к формированию этих органов самоуправления. К 1917 году многие еврейские интеллигенты уже стали приверженцами основополагающих принципов Фолкспартей образца 1906 года — они требовали всеобъемлющего самоуправления российского еврейства и реорганизации Еврейской народной партии, с тем чтобы она объединила группы автономистов. Сразу после Февральской революции сторонники национализма диаспоры создали несколько политических организаций в Петербурге и Москве (Еврейское демократическое объединение), а также в Одессе (Еврейская национально-демократическая партия). Эти организации в 1917 году сформировали новую Еврейскую народную партию (Фолкспартей), официально объявив себя платформами внутри нее, и привлекли деятелей из других партий для формирования нового руководства. В итоге Еврейская народная партия образовала зонтичную структуру для автономистов. Она так и не стала массовой объединенной партией националистов, как надеялся Дубнов, однако фолкисты одержали верх над некоторыми из своих непримиримых оппонентов. Своей приверженностью национальным правам, смесью либерализма и умеренного социализма, зонтичным принципом организации новая партия в какой-то мере напоминала Союз для достижения полноправия 1905–1907 годов. Приняв в свои ряды видных действующих и бывших социалистов, новая коалиция фолкистов сильнее склонялась к социалистическим взглядам, чем старая, однако достижение национальной автономии по-прежнему оставалось ее главной целью.

Руководители возрожденной Фолкспартей надеялись на участие Дубнова в качестве номинального лидера, чье имя могло бы объединить разношерстные внутренние группы, и предлагали ему встать во главе партии. Дубнов раздумывал, стоит ли ему активно участвовать в политике, однако к тому времени было очевидно, что его идеология уже развивается независимо от него и Еврейская народная партия так или иначе будет воссоздана, с его участием или без. Чуть ли не ежедневно Дубнов бросался в политику и всякий раз уходил из нее. Он яростно критиковал множество еврейских партий за неспособность объединиться, а сам выходил из Фолкспартей каждый раз, когда ее новое руководство отклонялось от какого-то из его принципов. Уже в апреле 1917 года Дубнов, Исроэл Ефройкин и Арон Перельман начали планировать преобразование своего союза националистов диаспоры — Национальной группы — в новую Фолкспартей. Однако Ан-ский, А. В. Залкинд и несколько их единомышленников ушли из группы из-за «языковых» разногласий, и споры о том, какой язык следует считать еврейским, продолжались. В отличие от ситуации 1911 года, Ан-ский уже не спорил с Дубновым об идише, но критиковал других фолкистов за развитие идиша в ущерб ивриту. Дубнов же обвинял Ан-ского и Залкинда в сионизме за призывы включить в программу партии статью о первостепенной важности иврита — особенно на фоне того, что в партийных планах культурной автономии уже содержалось признание идиша как языка общественной жизни для российского еврейства [765]. Ан-ского, в свою очередь, участие в общероссийской политической борьбе вместе с партией эсеров, одним из основателем которой он был, привлекало куда больше, чем языковые споры в Фолкспартей [766].

К маю 1917 года Дубнов окончательно утратил интерес к политической деятельности. Он был сильно утомлен политической борьбой и в то же время не желал идти на идеологические компромиссы [767]. Юдл Марк, секретарь Петроградского отделения Еврейской народной партии, написал Дубнову несколько писем, умоляя его принять участие в собраниях и в создании национального совета, который, как ожидалось, должен был созвать еврейский съезд и впоследствии — национальное собрание. Марк предлагал Дубнову представлять фолкистов на переговорах с Бундом и сионистами о составе этого совета [768]. Дубнова звали и в Москву на учредительную конференцию Еврейского демократического союза, проходившую с 24 июня по 4 июля 1917 года, но Дубнов последовательно отверг все приглашения [769]. Невзирая на его отсутствие, основанный на этой конференции Демократический союз был идеологически близок Дубнову — в нем обсуждались возрождение кехилот, созыв съезда, работа еврейских школ и, конечно, экономическое благосостояние евреев в империи (без прямых высказываний о социализме) [770]. Хотя Меиру Крейнину удалось достичь компромисса между Еврейским демократическим союзом и возрожденной Фолкспартей, Дубнов отказался поддержать объединенную программу, когда та в итоге была создана. Впоследствии он писал: «Я туда не примкнул, ибо в программе компромиссов не допускаю. Останусь одинок в своей идеологии и буду развивать ее в литературе, как в эпоху „Писем о еврействе“» [771].

Оргкомитет новой еврейской партии собрался в Петрограде в августе. Прибыли представители столицы, а также Харькова, Москвы и Витебска [772]. В том же месяце московский Еврейский демократический союз решил принять программу Фолкспартей, и новая партия стала обретать общенациональный масштаб. Когда фолкистские и национал-демократические группы объединились в общероссийскую партию, руководители объединенной партии Крейнин и Перельман приехали к Дубнову и попытались убедить его вернуться к политической деятельности, а главное — участвовать в выборах Всероссийского учредительного собрания. Дубнов согласился на участие, хотя, по его словам, рассчитывал, что оно будет номинальным: «Я объяснил, что решил уйти от политической деятельности, но должен в силу веления совести согласиться на номинальное вступление в комитет, ибо мой отказ бросил бы тень на задачи обновленной партии» [773]. Хотя постепенно Дубнов стал более сговорчив и вернулся в партию, этот инцидент показывает, что его приверженность идеологической чистоте была постоянным препятствием для развития крупной автономистской организации. Очевидно и то, что партию вполне можно было создать и без участия ее духовного руководителя.

Требования тех или иных национальных прав для евреев появлялись едва ли не в каждой публикации или партийной программе, и хотя фолкисты могли в какой-то мере считаться первопроходцами автономизма, им необходима была новая, созвучная времени программа, которая отличала бы их от других партий. Петроградское отделение Еврейского демократического союза теперь называло себя левым крылом Еврейской народной партии, поскольку в основном состояло из бывших членов «Поалей Цион» и активно выступало за социализм в России [774]. Среди его лидеров были петербургские фолкисты, в прошлом основатели «Ди идише велт» — Исроэл Ефройкин и Нохем Штиф; члены группы «Возрождение» Вульф Лацкий-Бертольди (1881–1940) и Макс Лазерсон (1887–1951), товарищ директора департамента национальных меньшинств в Министерстве внутренних дел в правительстве Керенского (Керенский, представитель трудовиков, стал вторым главой Временного правительства) [775]. Еврейский демократический союз опубликовал программу, гласившую, что его руководящими принципами будут «начала демократии, социализма и самоопределения национальностей в области политической, хозяйственной и межнациональных отношений» [776]. Несмотря на упоминание социализма в преамбуле, программа Союза была прежде всего направлена на достижение еврейской национальной автономии и самоуправления и не имела существенных отличий от старой программы Еврейской народной партии 1906 года. Отражая политические реалии 1917 года, новая программа призывала к «децентрализации» всей России и перераспределению власти через региональные и национальные автономии и местное самоуправление [777].