Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

В рядах Еврейской народной партии образца 1917 года оказались и социалисты, и либералы, поэтому она стремилась стать главным посредником между классами и партиями. В ее обращениях и к местечковым ремесленникам, и к петроградским интеллигентам подчеркивалось, что во времена кризиса еврейские партии не должны растрачивать силы на классовый конфликт или партийную борьбу, а должны создавать коалиции и закладывать основы еврейской автономии. Более того, некоторые фолкисты пытались сдержать революционный порыв масс, говоря, что сейчас буржуазная демократия — лучший защитник еврейских интересов и она позволит установить в обществе необходимую демократическую культуру [790]. В октябре 1917 года фолкисты в Петрограде основали газету, посвященную обсуждению и пропаганде еврейского автономизма и программы Еврейской народной партии. Редактором «Дос идише фолксблат» («Еврейский народный листок», идиш ) стал Нохем Штиф, а главными авторами были Исроэл Ефройкин и Шмуэл Нигер [791].

В «Дос идише фолксблат», как и в «Еврейском мире» и «Ди идише велт», фолкисты обсуждали идеальное устройство еврейской автономии, институт общины и Всероссийский еврейский съезд [792]. Новая фолкистская газета, пожалуй, лучше всего воплощала демократический популизм партии: Штиф стремился в первую очередь публиковать свои и чужие статьи о еврейской демократии. Штиф настаивал, что фолкисты должны обращаться и к ортодоксальным евреям, потому что пролетарские партии совершенно игнорировали эту группу, а между тем кегилот в местечках функционировали именно как религиозные общины: давали образование, финансировали иешивы, больницы и дома призрения. В итоге, как писал Штиф, религиозные общины исполняли мицвот (в этом контексте — добрые дела), а значит, реализовывали «принципы идишкайта (иудаизма)». Штиф писал, что пролетарские партии, настаивая на чисто светской общине, оставляют без внимания 90 % российского еврейства и сводят на нет идеал еврейского самоуправления [793].

«Еврейская демократия» стала новым лозунгом фолкистов, однако еврейская общественность по-прежнему оставалась главной целью их усилий. Ефройкин писал о «строительстве еврейской национальной жизни» и формулировал главное требование фолкистов к Временному правительству — «узаконение Временным правительством организующихся теперь повсеместно на демократических началах еврейских общин для удовлетворения национальных нужд еврейского населения и предоставления им права принудительного обложения своих членов» [794]. Фолкисты считали воссоздание общины на демократической основе лучшим средством достижения и автономистских, и демократических целей и твердо настаивали на полной демократизации еврейской общинной жизни, начиная с Петрограда [795]. Партийное заявление гласило: «…Община — краеугольный камень нашей национальной автономии, залог нашей будущей свободной национальной жизни. Лишь при помощи демократической общины мы можем из людской пыли, из разрозненных элементов превратиться в органическое целое, в национальный коллектив» [796].

Еще до Февральской революции отсутствие надлежащего еврейского общинного самоуправления в имперской столице казалось еврейским активистам не соответствующим роли этого города в еврейской политике и общественной жизни. Членами общины считались только те, кто платил взносы в хоральной синагоге [797]. В 1916 году лишь 780 человек из пятидесятитысячного еврейского населения Петрограда числились полноправными членами общины [798]: и по бюллетеням на выборах в общее собрание в октябре 1916 года, и по спискам кандидатов в члены видно, что почти никто из еврейских политических активистов Петрограда не был членом общины [799]. Большой размер взноса закрывал доступ в общину большинству евреев Петрограда, а поскольку источником большей части бюджета общины были частные пожертвования, то и руководство общины состояло из богатейших евреев города и всей империи [800]. Хотя у дореволюционной петроградской еврейской общины не было иных официальных обязанностей, кроме религиозных, неофициально она занималась штадланутом (то есть ходатайством, заступничеством), защищая интересы всего российского еврейства.

Тем не менее из-за узкого круга полномочий община не могла участвовать в важных общественных делах, таких как образование и здравоохранение, и еврейские общественные организации столицы (ОРТ, ЕКОПО, ОПЕ и ОЗЕ) были полностью обособлены от общины. До войны светские еврейские активисты сторонились религиозной общины. Однако в ходе войны необходимость координировать с религиозной общиной финансовую помощь вынудила этих активистов, многие из которых стали во главе общинных организаций, начать сотрудничество с религиозной общиной. Впоследствии они подтолкнули на путь демократизации еврейское общинное самоуправление в столице. Меир Крейнин был особенно обеспокоен влиянием центрального комитета ОПЕ в общине и тревожился, как бы оно не перевесило деятельность других общинных организаций [801]. В 1916 году Крейнин даже возглавил группу демократов-автономистов, безуспешно попытавшихся снизить взносы, чтобы увеличить число членов официальной еврейской религиозной общины — эта инициатива была заблокирована правлением общины. Правление не видело пользы в представительстве широких слоев еврейского населения столицы [802].

После Февральской революции евреи смогли организовать общинное самоуправление, однако они надеялись — а петроградский комитет Еврейской народной партии заявил об этом открыто, — что новая петроградская община будет отвечать за представительство всего российского еврейства и учредит новые «национально-культурные институты» в столице [803]. Фолкисты утверждали, что благодаря притоку евреев в столицу после Февральской революции городское еврейство по своему профессиональному составу стало точнее соответствовать российскому еврейству в целом и это должно придать новый импульс городской жизни. В то же время этот приток усилил актуальность демократизации и реорганизации общины [804]. На протяжении 1917 года все еврейские политические партии заявили о необходимости демократизации петроградской общины как образца еврейской автономии на местном уровне. Хотя все партии стремились к демократизации общины, тот факт, что еврейские политические активисты-националисты стремились ее возглавить, говорит о том, что они признавали ее роль в качестве важнейшей институции российского еврейства во взаимоотношениях с правительством [805]. По примеру Петрограда похожие органы создавались в 1917 году по всей России и Украине, но было ясно, что еврейский совет в столице, где жило большинство общественных активистов и лидеров, остается голосом российского еврейства до тех пор, пока не будет созван долгожданный Всероссийский еврейский съезд [806].