Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

О реакции царя на этот проект, о замечаниях или правках с его стороны нам ничего неизвестно, но, так или иначе, следует полагать, что текст в целом устроил Петра. Во всяком случае, он, кажется, обратил на него внимание: именно 1 марта, то есть вскоре после того, как Сент-Илер подал ему свои предложения, государь приказал своим юным кузенам А. Л. и И. Л. Нарышкиным отправиться во Францию «в лутшую школу королевских марингард» для изучения «фундамента как доброму морскому офицеру быть» 355. В середине апреля Сент-Илер составляет и направляет царю свой контракт-«капитуляцию», из чего можно сделать вывод, что проект уже был в целом одобрен, и что барон был назначен им руководить. Документ предполагал создание «корпуса младых дворян», который будет называться «гвардиею морскою», и присвоение Сент-Илеру титула «генерала директора от академии Гидрографической, Геометрической, Фортификацеи, и иных» и неслыханного двойного ранга «контр адмирала и генерала маеора во армеях Его Величества». В нем также устанавливался размер положенного французу жалованья, оговаривалось его право покинуть Россию после трех лет службы, если он того пожелает, и указывалось, что архитектор Доминико Трезини построит для размещения корпуса и проживания барона с семьей специальное здание по «чертежу, которой я ему о том дам» 356.

Вполне предсказуемо «капитуляция» отражала интересы самого барона, представляя при этом соответствующие нормы как жизненно важные для успеха всего дела. Сент-Илер выговаривал для себя определенные полномочия внутри академии, такие как «совершенная мочь политично их [учеников] наказывать», а также определенное место в служебной иерархии. Барон также стремился закрепить за собой единоличное и безусловное право распоряжаться в академии («команда над тем корпусом гвардеи морской будет мне одному дана»), оговаривал свою независимость от прочих должностных лиц и ведомств и право докладывать напрямую царю и Апраксину: «О житии и учении их, також и о моем правлении, не должен я буду ответ давать иному, разве Его цесарскому величеству и милостивому моему государю адмиралу, и не будет мною повелевать никто ж иной ни прямо ни посторонне». Из письма Сент-Илера к царю от 12 мая следует, что «капитуляция» к этому времени уже получила одобрение и была подписана государем 357. В последующей переписке Сент-Илер неоднократно ссылался на свой генеральский чин, и ни Петр, ни русские сановники этих претензий не оспаривали. В начале лета 1715 года назначение Сент-Илера директором академии становится общеизвестным фактом, и из документов видно, что с этого времени барон действительно начинает получать жалованье по своей новой должности. Характерно, что в этот период он не оставляет еще попыток завести коммерческое предприятие и снарядить за государев счет торговое судно во Францию 358. К концу лета предпринимаются и первые практические шаги по созданию Морской академии: 31 июля царь распорядился к 1 октября перевести всех учеников и учителей Навигацкой школы из Москвы в Санкт-Петербург 359.

Однако если у Петра и имелось какое-то собственное видение академии, оно было весьма неустойчивым и и могло меняться под влиянием случайных, казалось бы, преходящих факторов. Проектом Сент-Илера предполагалось иметь только 300 гардемаринов, однако царский указ предусматривал перевод в Москву всех 600 учеников Навигацкой школы, которая таким образом внезапно ликвидировалась. Как и во многих других случаях, никакого официального решения на этот счет в нашем распоряжении нет, не было предложено царем и никакого объяснения такого шага. Возможно, речь шла о сугубо ситуационном решении. Как выясняется, именно весной 1715 года некто Прохор Полосухин, подьячий Санкт-Петербургской провинциальной канцелярии, обвинил Андрея Беляева, покровителя Навигацкой школы, в серьезном преступлении: тот якобы до смерти избил мать Полосухина, чтобы завладеть имуществом, которое эта пожилая женщина оставила ему на хранение. Челобитная эта дошла до самого Петра, он отнесся к ней вполне серьезно и распорядился доставить Беляева в Санкт-Петербург для розыска 360. Кроме того, все больше раскручивалось следствие по делу о поставках флоту гнилой парусины, где Беляев был ключевым фигурантом. Может ли быть, что именно падение некогда влиятельного дьяка подтолкнуло царя к решению полностью ликвидировать московскую школу, которой тот покровительствовал?

Так или иначе, и это решение тоже оказалось преходящим. Когда адмиралтейские подьячие заявили, что транспортировка в Санкт-Петербург 600 с лишним человек, тем более по осенней распутице, является, якобы, слишком сложной логистической задачей, царь легко согласился с ними и распорядился перевести в новую столицу только 300 учеников, а прочих оставить в Москве 361. Фархварсон и Гвин были назначены ехать в Санкт-Петербург, а Магницкому велено быть в Москве с остающимися там учениками. Поскольку в новой академии предполагалось преподавать «вышние» науки, вполне логично, что старшего профессора определили именно туда. И тем не менее не кажется невозможным предположение, что подобное разделение обязанностей было до некоторой степени и результатом усилий самого Магницкого и его приятелей во флотском ведомстве. Так или иначе, в результате Магницкий освободился, наконец, от опеки со стороны Фархварсона и стал главой своего собственного училища, полновластным хозяином на Сухаревой башне 362.

Все эти события дали Сент-Илеру повод направить царю письмо-«представление», а по сути, новый проект. В преамбуле француз ссылается на свой предыдущий план («учреждение, которое он имел честь вашему кесарскому в[еличеству] представить»), но почему-то уверяет, что план этот не может быть реализован «без великого смущения». Вообще-то «Проектом для сочинения Морской академии» в ней и предполагалось иметь как раз 200–300 шляхтичей, но теперь вдруг оказывается, что при такой численности учащихся академию невозможно разместить в Кикином доме. Соответственно, Сент-Илер выдвигает требования, совершенно фантастические по меркам того времени: построить для нее специальное здание и увеличить штат преподавателей до 60 человек, а смету до 57 000 рублей в год. (Для сравнения, Навигацкая школа получила на 1712 год лишь 9 944 рубля 363.) Проект этот попал в руки Петру только 30 сентября и вызвал острые комментарии со стороны царя, заподозрившего барона в стремлении поживиться за счет казны («сие более клонится к лакомству и карману, нежели к службе») и обвинившего его в нежелании исполнять порученное дело. Раздраженный государь потребовал прямо спросить у француза, «хочет ли он свое дело делать без прихотных вышеписанных запросов», и если нет, то взыскать с барона уже выплаченное ему жалованье и отправить из России восвояси 364.