Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Гораздо более важным с демографической точки зрения является сравнение по податным переписям 1834 и 1850 гг. трех дворов, где, как мы знаем, жили спасовцы, и четырех, где обитали поморцы. Оно показывает, что, в то время как поморки продолжали вплоть до 1850 г. решительно отвергать замужество, молодые спасовки к 1850 г. уже вышли на брачный рынок. В трех опознаваемо Спасовых дворах в 1834 г. было всего четыре незамужних женщины младше 25 лет (в возрасте 5, 10, 13 и 13 лет) и ни одна из них не указана в переписи 1850 г. Как минимум две или три из них, конечно же, вышли замуж, а не умерли. В то же время все, кроме одной, из 10 женщин младше 25 лет (в возрасте от 6 до 23) из опознаваемо поморских дворов в 1834 г. остались в этих дворах и в 1850-м. Исключением была 23-летняя женщина, и поскольку она в 1834 г. приближалась к местному предельному для выхода замуж возрасту, более вероятно, что она умерла, а не вышла замуж.

По данным 1834 г., Спасовы дворы в Алёшково находились практически в таком же тяжелом положении, как в Случково. Однако, в отличие от случковских спасовцев, алёшковские спасовцы XIX в. не уходили из смешанных дворов, потому, по всей видимости, что население их дворов состояло только из спасовцев, что бы ни думал на этот счет священник, и было таким уже с давних времен. Два из этих трех дворов на удивление легко привязать по ревизиям 1795 и 1782 гг. к их корням в группе староверческих алёшковских дворов, записанных в исповедной ведомости 1777 г. Генеалогия третьего Спасова двора в приходе с. Купля начинается только с 1791 г., когда он переселился в Алёшково из д. Ветельницы; нет указаний на то, что в 1795 и 1800 гг. в нем вообще были спасовцы, однако, скорее всего, они там были. Какие бы на их долю ни выпадали демографические трудности, эти Спасовы дворы дожили до 1850 г.; к этому времени два из них, вопреки тяжелому бремени престарелых незамужних жилиц, были на пути к демографическому подъему; третий, где остались только 62-летний старик и его незамужняя 25-летняя дочь, был обречен на вымирание. Решающей переменой, произошедшей у алёшковских спасовцев где-то в районе 1830 г., была реабилитация замужества. Хотя с точки зрения демографической это был прагматичный шаг, не похоже, что решение было продиктовано именно демографическими обстоятельствами.

Алёшковские поморки более или менее единодушно продолжали избегать замужества вплоть до 1850 г. То, что поморские дворы в Алёшково испытывали меньшие демографические (и, следовательно, экономические) осложнения, вряд ли относится к делу. Отчасти это объясняется просто везением: и в 1834 г., и в 1850-м в них было пропорционально больше женатых мужчин трудоспособного возраста, чем у их соседей-спасовцев. Не менее важно то, что у поморских и Спасовых дворов была совсем разная история. Два из трех Спасовых дворов были единственными выжившими из десяти открыто староверческих дворов 1777 г.: остальные вымерли то ли потому, что в XVIII в. стали целибатными, то ли из-за растущего дисбаланса мужского и женского населения, который подорвал их жизнеспособность. Предки поморцев 1834 г. жили во дворах, в которых, по данным ревизии 1795 г. и исповедным ведомостям 1800 г., не было опознаваемых староверов никакого толка. Поскольку их дочери отказывались от брака в течение более короткого периода, к 1830–1834 гг. в поморских дворах взрослые женщины скапливались в течение не более 30 лет, и даже в 1850 г. большинство из них оставались демографически устойчивыми, благодаря большому количеству взрослых женатых сыновей.

Сопротивление браку в деревнях Случково и Алёшково последовательно усиливалось, начиная со времен еще до податной ревизии 1763 г., в то время как в Пешково женщины начали сторониться замужества достаточно массово, чтобы не считать это случайными колебаниями, только в XIX в. В 1795 г. только две из 33 женщин 25 лет и старше (6 %) никогда не были замужем, к 1830 г. — 20 из 54 (37 %), в 1850-м — 20 из 62 (32,3 %) [354]. Если в 1830 г. священник записал кого-либо из жителей Пешково в староверы, то этот список остался на пропавшей последней странице исповедной ведомости. В 1850 г. священник записал как отдельных лиц 74-летнего вдовца-спасовца и трех никогда не бывших замужем Спасовых женщин в возрасте от 44 до 54 лет, а также 28 членов поморской общины, включая девять никогда не бывших замужем женщин в возрасте от 26 до 79. Судя по записям священника, кроме одной 72-летней женщины, все остальные в деревне, кому уже исполнилось 7 лет (возраст, с которого исповедь становилась обязательной), исповедовались [355].

Таблица 4.4. Воздержание от брака по вероисповеданию среди женщин 25 лет и старше, Пешково, 1834–1850, по данным податной ревизии

Источник: ГАВО. Ф. 301. Оп. 5. Д. 460. Л. 789–796; Д. 602. Л. 197–207.

Если мы рассортируем спасовцев и поморцев по дворам, как они были занесены в переписях 1834 и 1850 гг., и примем в расчет незамужних из православных дворов (некоторые из них явно были населены скрытыми староверами) (таблица 4.4), мы увидим, что общее число никогда не бывших замужем взрослых староверок слегка увеличилось за период между 1834 и 1850 гг., что число избегавших замужества православных женщин слегка сократилось (более чем слегка, если принять во внимание рост православного контингента к 1850 г.) и что уровень сопротивления браку в Пешково стабилизировался на 32–37 %. При таком малом количестве взрослых женщин в деревне некоторые случайные колебания за длительный период времени неизбежны.

Однако видимая стабильность отвращения от брака в Пешково — иллюзия: общее число взрослых незамужних женщин действительно вышло на постоянный уровень, однако вскоре оно начало неуклонно снижаться, точно так же как в Случково и Алёшково, потому что после 1830 г. в Спасовых дворах, содержавших взрослых незамужних женщин, молодые уже были готовы к замужеству. И опять же мы не можем узнать из данных ревизий, по какой именно причине молодые незамужние женщины из ревизской сказки 1834 г. отсутствуют в переписи 1850 г., но, скорее всего, большинство из них вышло замуж из родного двора и из своей деревни. В трех Спасовых дворах в 1834 г. было всего две незамужних девушки младше 25 лет — 12 и 20 лет. К 1850 г. обе исчезли и хотя бы одна из них наверняка вышла замуж. В шести номинально православных дворах, в 1834 г. содержавших взрослых незамужних женщин, было и две незамужних девочки 12 и 16 лет, и к 1850 г. обе они ушли, вероятно по причине замужества. Там были также четыре девочки в возрасте от одной недели до 5 лет, все они тоже исчезли. Семидневная девочка, скорее всего, умерла (ей было бы всего 16 — минимальный брачный возраст после 1830 г., если бы она осталась жива), и, возможно, одна или две из трех остальных умерли тоже, а хотя бы одна выжила и ушла из Пешково замуж.