Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Возобновление выхода девушек замуж как в трех Спасовых, так и в шести номинально православных дворах говорит о том, что как минимум эти шесть дворов тайком придерживались Спасовой веры. В отличие от них пять юных поморок, которым в 1834 г. было 14, 14, 16, 21 и 24, в 1850 г. оставались незамужними. Две поморки — 9 и 20 лет в 1834 г. — к 1850-му исчезли; даже если обе вышли замуж, воздержание от брака оставалось превалирующей тенденцией среди пешковских поморок так же, как среди поморок в приходе с. Купля в целом. Это, конечно, является дополнительным доказательством расхождений в поморской и Спасовой брачной идеологии и практике после 1830 г. и предположения, что спасовцы прихода с. Купля где-то в годах 1830–1834 более или менее единогласно и одновременно вернулись к крестьянской традиции универсального брака.

В 1800 г. из трех помещичьих деревень прихода с. Купля только в Хорошево наблюдался более чем незначительный уровень сопротивления женщин браку: восемь из 34 женщин 25 лет и старше (19 %) никогда не были замужем. Мало что изменилось и впоследствии. В 1830 г. Хорошево было все еще поделено между тремя владельцами, один из которых появился после 1800 г. Во всех трех владениях были старые девы, но общее их число сократилось до 6 из 39 (15,4 %), одна из них жила во дворе, записанном священником как Спасов. За период между 1830 и 1850 гг. все три владельца сменились; уровень женского сопротивления браку держался почти без изменений — 8 из 50 (14 %) — и ни одной старой девы в Спасовом дворе [356]. Это были незначительные колебания, никак не связанные, судя по всему, со сменой владельцев.

В исповедной ведомости 1830 г. села Купля, с которого ведомость начиналась, вместе с первым листом недостает первых четырех дворов; в остальных 18 дворах только 2 из 32 женщин 25 лет и старше в 1830 г. (6,3 %) никогда не были замужем. Имя владельца исчезло вместе с первым листом, но тому же анонимному помещику принадлежала д. Харлаково, где всего 1 из 17 женщин 25 лет и старше (5,9 %) никогда не была замужем [357]. В 1850 г. в с. Купля было два владельца: постоянно проживающий там Павел Кодин и живший в другом месте Дмитрий Извольский; в обоих владениях было по одной старой деве, которые вместе составляли 5,5 % общего женского населения села в возрасте 25 лет и старше [358]. Конечно, цифры по с. Купля маленькие, но то, что и в 1830, и 1850 гг. там были два двора, в каждом из которых находилось по одной незамужней женщине 25 лет или старше, представляло собой отход от поголовного замужества женщин с. Купля в XVIII в. В 1850 г. д. Харлаково уже не была больше приписана к приходу с. Купля.

С середины XVIII в. до приблизительно 1830 г. количество избегавших замужества удельных крестьянок в приходе с. Купля неуклонно росло. В 1834 г., примерно на пике отказа от замужества, 73 из 177 удельных крестьянок 25 лет и старше (41,2 %) не вышли и уже не выйдут замуж (не считая женщин-беженок, которые отсутствуют в ревизских сказках 1834 г.). К 1850 г. число взрослых никогда не бывших замужем женщин сократилось до 64 из 180, но это все равно составляло высокий процент — 35,6 %. Учитывая, что многие женщины в этих удельных деревнях были завезены в приход в качестве невест, процент взрослых удельных крестьянок, родившихся в приходе и никогда не бывших замужем, был, по всей вероятности, около 60 % в 1834 г. и все еще около 50 % в 1850 г. Отказ от замужества сначала обнаруживается в д. Случково в первой четверти XVIII в., распространяется в д. Алёшково во второй четверти XVIII в. и, с некоторой задержкой, в начале XIX в. быстро растет в Пешково. Во второй половине XVIII в. неприятием замужества заражается также помещичья деревня Хорошево, но в других двух помещичьих деревнях его влияние ощущается минимально.

Женщины во дворах, которые приходской священник отнес либо к записным раскольникам, либо — в 1800 г. — к приверженцам «старообрядческого» отделения православной церкви (единоверия), были наиболее склонны отвергать брак, но и в XVIII, и XIX в. номинально православные женщины тоже отказывались от замужества. Они и многие другие жители их дворов были, несомненно, скрытыми староверами. Священники до XIX в. не указывали согласие или согласия, к которым принадлежали староверы, но, прослеживая генеалогию дворов, мы можем быть уверены, что в Случково и Алёшково большинство староверов XVIII в. были спасовцами. История поморцев в приходе с. Купля начинается в раннем XIX в. Скрытые поморцы, маскирующиеся под православных, могли там быть и в XVIII в., но ни один из опознаваемо поморских дворов XIX в. не ведет начало от дворов, где в XVIII в. жили взрослые незамужние женщины. Поскольку поморцы объявились, судя по всему, одновременно во всех трех удельных деревнях, возможно, что они были раньше скрытыми поморцами, поголовно вступавшими в брак, но по какой-то причине их женщины прекратили выходить замуж в то же время, когда они публично признали свою веру.

Ревизские сказки XVIII в. ясно, хотя и не напрямую показывают, что, когда дочери староверческих дворов удалились с брачного рынка, крестьяне соседних деревень, где почти все дочери выходили замуж, приняли ответные меры. Ведь дворы, оставлявшие у себя дочерей, уменьшали количество женщин (в приходе с. Купля радикально), участвовавших в многостороннем обмене невестами. Это осложняло поиск невест: дворы, чьи дочери выходили замуж, неохотно отдавали дочерей во дворы, которые не отвечали тем же. Это, в свою очередь, делало задачу обеспечения сыновей невестами еще труднее для тех дворов, которые не отпускали замуж своих дочерей. Так как в ревизские сказки XIX в. не включалась информация о том, откуда поступали жены, у нас отсутствуют фактические подтверждения от XIX в. (по крайней мере, из прихода с. Купля) напряженных отношений между общинами, где дочери выходили замуж и где не выходили. Тем не менее нам следует считать само собой разумеющимся, что напряженность как минимум продолжалась и, возможно, усиливалась.

Симптомы демографических проблем, возникавших, когда дворы придерживали у себя своих женщин и приобретали дополнительных женщин путем женитьбы, четко выражены: там, где женщины начали, причем массово, отказываться от замужества, — в Случково — нагрузка на взрослых работников-мужчин к концу XVIII в. приблизилась к критической; дворы, избравшие безбрачие, повымирали рано в XIX в., а многие дворы, где мужчины женились, а женщины оставались в девках, погибли или слились с другими. Разорившиеся дворы выпускали небольшое количество беженок по своим общинам и за их пределы, в соседние деревни, что подтверждается большим количеством женщин, записанных в приходских исповедных ведомостях 1800 и 1830 гг., но отсутствующих в ревизских сказках 1795 и 1834 гг. Вымирание дворов нанесло первый и самый тяжелый удар по Алёшково потому, что именно там 6 из 10–14 (в большую цифру включены номинально православные дворы, где женщины перестали выходить замуж) изначально староверческих дворов приняли целибат. Поморцы, в чьих дворах незамужние женщины начали скапливаться только в начале XIX в., даже к 1850 г. не испытали ничего подобного демографической имплозии, разрушившей большую часть Спасовой общины в 1830-х и до того.