Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Карта 3. Баковское имение Шарлотты Ливен

Сразу же по получении имения Ливен послала агента осмотреть его. В июле 1799 г. он отписал ей, что пахотных земель и лугов там в избытке, но что многие крестьяне сами землей не занимаются, а нанимают других работать в поле. Основой баковского хозяйства был лес: крестьяне баржами сплавляли по реке бревна и лесоматериалы, а также бочки смолы и дегтя, рогожу и «разных мелочей». Спускаясь по Волге, они покупали рыбу в Казани и Астрахани на продажу в более северных городах. У многих крестьян, отмечает он, складывался капитал в тысячи рублей [468]. Эдгар Мелтон в своем отличном описании хозяйства баковского имения, составленном на основе вотчинных документов Ливенов начала XIX в., упоминает многие детали. По данным за 1812 г., этим промыслом заправляли шестнадцать лесоторговцев из деревни Баки, заранее оплачивая зимнюю работу артелей лесорубов и нанимая много рабочей силы для сплава на баржах. Больше половины других дворов в деревне Баки получали доход (плюс к своему урожаю) в 100–150 бумажных рублей и более в виде зарплаты и от продажи кустарных изделий, а также выпечки на еженедельном рынке; Баки были вторым по значению торговым центром на Ветлуге. Эти богачи распоряжались в деревне Баки (и, видимо, многим из того, что происходило во всем имении), в том числе рекрутской повинностью, так как они давали работу всем остальным. Они заботились о том, чтобы их собственные сыновья и мужчины, работавшие на их баржах, были освобождены от рекрутского набора, в то время как в армию отправлялись сыновья бедняков. Два самых состоятельных лесоторговца — Андреян Осокин (с состоянием 50 тысяч рублей и годовым доходом 15 тысяч рублей) и Василий Воронин (годовой доход также 15 тысяч и капитал 25 тысяч рублей) — были старообрядцами-беспоповцами и соперниками в баковской политике [469].

Лесные промыслы, обеспечивавшие баковским крестьянам довольно неплохой доход, были между тем губительны для их здоровья. Наблюдатель, который, вероятно, в годах 1840-х был хорошо знаком с этим имением, сообщал, что цинга и золотуха там не переводились. Возможно, причиной тому было крайне скудное питание, почти полностью лишенное овощей, в зимние месяцы, когда крестьяне работали в лесу, и пагубные условия жизни на зимовье в лесных землянках (рубахи буквально истлевали на спинах), зачастую так далеко от деревень, что месяцами не было возможности помыться в бане [470].

Исповедных ведомостей из Баков не сохранилось, но составитель ревизской сказки 1782 г. причислил многих крестьян из долгоруковского имения к записным раскольникам. От него этого не требовалось: ни в инструкциях, ни в типовых бланках для ревизии 1782 г. не содержится ни слова о раскольниках, и Екатерина II в 1782 г. отменила двойную подать со старообрядцев [471]. Между тем в некоторых местах счетчики думали, что двойная подать еще сохранялась. Баковский счетчик наверняка списал информацию с ревизской сказки 1763 г.; записи же 1763 г. были, в свою очередь, скорее всего перенесены из ревизии 1744 г. [472]К 1782 г. эти данные безнадежно устарели, и в любом случае они касались только крестьян, которые в какой-то момент в прошлом решили записаться староверами и платить двойную подать. Скорее всего, немногие из баковских старообрядцев сами о себе заявляли. В 1812 г. Варнавинский суд принял (по просьбе Шарлотты Ливен) два списка старообрядцев имения, которые хотели зарегистрироваться, — среди них пять дворов поповцев и четыре беспоповцев — из деревни Баки. Большинство из них происходило из больших семей, не записанных старообрядцами в ревизии 1782 г. Вкупе эти два разных источника — ревизия 1782 г. и списки вновь зарегистрированных от 1812 г. — выявляют в деревне Баки на момент проведения ревизии 1782 г. 14 расширенных старообрядческих семей. Семья и двор не были идентичны: ревизские сказки 1782 г. составлялись по генеалогическому принципу. Пять дворов поповцев и два беспоповцев из списка 1812 г. происходили из одной генеалогической семьи, в которой в 1782 г. не было записано ни одного старообрядца [473]. Два других двора поповцев из списка 1812 г. имели две разные родословные.

Как и следовало ожидать, у поповцев и беспоповцев было различное отношение к браку: среди поповцев деревни Баки в 1812 г. все шесть мужчин и все четыре женщины 25 лет и старше состояли в браке; у беспоповцев все пятеро мужчин этой возрастной группы были женаты, а пять из восьми женщин были не замужем. Среди старообрядцев, зарегистрированных в 1812 г., из других четырех деревень — все они были беспоповского толка — восемь из девяти мужчин 25 лет и старше были женаты, а 17 из 25 женщин оставались не замужем.

Таблица 6.2. Сопротивление браку среди женщин 25 лет и старше в старообрядческих и других семьях по данным ревизии 1782 г. и спискам 1812 г., деревня Баки, 1763–1795

* И поповцы, и беспоповцы.

Источник: ГАКО. Ф. 200. Оп. б/ш. Д. 546. Л. 76–352; LP 47 421. Л. 45–103.

Таблица 6.2 резюмирует историю брака старообрядцев-беспоповцев в деревне Баки в XVIII в., но она требует разъяснения. Женщины в записных старообрядческих семьях к 1720-м гг. избегали замужества: по данным ревизии 1763 г., трем самым старшим никогда не бывшим замужем женщинам было 60–70 лет, но их возраст был, вероятно, преувеличен. Если до 1720 г. этим женщинам уже исполнилось 25 лет и они были не замужем, к 1763 г. они, скорее всего уже умерли. В 1730-х гг. трое мужчин-беспоповцев оставались холостыми: в 1763 г. их возраст был записан как 52–54 года. В данном случае этой информации можно верить: в 1744 г. их должны были записать в группу 33–35-летних, а во время ревизии в начале 1720-х они были еще подростками. После 1750 г., однако, все записные мужчины-старообрядцы, достигшие 25 лет, были женаты. К тому времени открыто беспоповские семьи усвоили спасовское правило: все сыновья женятся, а дочери (большинство) остаются не замужем. Неприятие брака среди беспоповских женщин, скрытых за номинально православной родословной, шло в ногу с сопротивлением среди записных беспоповок. С другой стороны, неприятие брака у (некоторых) номинально православных мужчин-старообрядцев началось только где-то в середине века; к 1790-м гг. они тоже опять поголовно женились [474].

То, что некоторые мужчины не женились, влияло на соотношение между замужними и незамужними женщинами. Так, например, если бы все восемь холостых, по данным ревизии 1763 г., мужчин женились, количество замужних старообрядок, включая восемь жен, перевесило бы число незамужних и в 1763, и в 1782 гг. С поправкой на это искажение процент никогда не бывших замужем женщин в старообрядческих дворах с 1763 по 1795 г. держался на относительно стабильном уровне. Если добавить недостающих жен пяти номинально православных мужчин, неженатых в 1782–1795 гг., то все равно процент незамужних женщин по всей деревне в период с 1763 по 1795 г. оставался без особых изменений [475].