Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Грозные известия о неудачах на фронтах были тем фоном, на котором разрешался правительственный кризис.

Итак, 8 июля князь Львов покинул пост министра-председателя, и его занял решением остававшейся на тот момент части кабинет Керенский с сохранением за ним портфелей военного и морского министров. Купаясь в лучах славы, он занялся формированием кабинета и переездом в новые апартаменты. Из соображений безопасности Керенский не нашел ничего лучшего, как поселиться в Зимнем дворце, где работал за столом Александра III и спал на его же кровати. Его основным автомобилем стал «Роллс-Ройс» Николая II. Реакция общественности была довольно предсказуемой.

Гиппиус в ужасе: «Поразительно: Керенский точно лишился всякого понимания. Он под перекрестными влияниями. Поддается всем чуть ли не по-женски. Развратился и бытовым образом. Завел (живет — в Зимнем дворце!)«придворные» порядки, что отзывается несчастным мещанством, parvenu. Он никогда не был умен, но, кажется, и гениальная интуиция покинула его, когда прошли праздничные, медовые дни прекраснодушия и наступили суровые (ой, какие суровые!) будни. И опьянел он… не от власти, а от «успеха» в смысле шаляпинском» [1902] Гиппиус З. Дневники. Мн., 2004. С. 159. . Зато бабушка русской революции Брешко-Брешковская, которую Керенский тоже поселил в Зимнем, напротив, была восхищена его простотой: «Когда я вместе с ним поселилась в Зимнем дворце, мы вели простую и скромную жизнь. Не позволялось никакой роскоши, хотя наши аскетические обеды порой разнообразились подношениями, посылавшимися мне из провинции» [1903] Брешко-Брешковская Е. Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки. 1873–1920. М., 2006. С. 332. .

Между тем правительственный кризис затягивался, формирование кабинета наталкивалось на межпартийные дрязги, «каждый министр считал себя «калифом на час», управление вырождалось в истерику воззваний, угроз, беспорядочных жестов. Правительства в стране не было. В состоянии растущей паники лидеры ВЦИКа вспомнили про пример Французской революции и по предложению Дана решили превратить Временное правительство в «Комитет общественного спасения». В ночь на 11 июля 262 голосами при 47 воздержавшихся большевиках была принята резолюция: «1) Страна и революция в опасности. 2) Временное правительство объявляется правительством спасения революции. 3) За ним признаются неограниченные полномочия для восстановления организации и дисциплины в армии, для решительной борьбы со всякими проявлениями контрреволюции и анархии и для проведения всей той программы положительных мероприятий, которые намечены в декларации. 4) О своей деятельности министры-социалисты докладывают объединенному собранию Исполнительных комитетов не менее двух раз в неделю» [1904] Милюков П. Н. История второй русской революции. С. 218. . На следующий день та же резолюция о «правительстве спасения революции» была принята, «так же вяло и без подъема», в Петроградском Совете» [1905] Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. С. 184. . Милюков замечал: «На этот раз правительство, видимо, не обнаружило особой благодарности за двусмысленный дар, наделявший его, в полном составе, правами, которыми отнюдь не обладал сам даритель. За этот дар министры-социалисты обязывались к сугубой отчетности «не меньше двух раз в неделю».

Многие полагали, что в создавшихся условиях Керенский захочет в большей степени опереться на Советы. Но этого не произошло. Неожиданно для многих премьер ввел в состав правительства общественных представителей «буржуазии». 11 июля пресса сообщила, что члены Государственной думы Ефремов и Барышников назначены, соответственно, министром юстиции и управляющим министерством призрения». В 4-й Думе они принадлежали к группе прогрессистов, ко времени назначения вошли в новую, никому не известную — радикал-демократическую — партию. Даже Временный комитет Государственной думы этого не оценил, заявив 12 июля: «Правительство, назначенное группой отдельных политических партий и принявшее в свой состав случайно отобранных лиц, не представляющих мнение многих влиятельных кругов населения, не может осуществить задачу спасения родины от внешнего врага и от внутреннего распада».

Вопрос о легитимности правительства вновь остро встал на повестку дня. Опереться было решено на «широкие общественные слои». На заседании правительства 12 июля Годнев предложил: дать всем группам населения возможность быть выслушанными и для этого провести в Москве многолюдное собрание с участием представителей Советов, Государственной думы, городских дум, предпринимателей, кооперативов, профессиональных союзов, университетов и т. д. Участников совещания, которому придавался как максимум совещательный статус, правительство отобрало бы самостоятельно. Керенскому идея понравилась, и на следующий день он нанес официальные визиты и во ВЦИК, и во Временный комитет Государственной думы, пригласив их в полном составе на московское совещание. Против проведения «московского земского собора» открыто возразил Мартов, увидевший в нем попытку правительства «растворить русскую демократию». А при посещении Керенским председателя Государственной думы Родзянко заявил, что правительство должно формироваться при участии ВКГД.

И на заседании 13 июля все министры вручил Керенскому свои портфели, чтобы позволить ему возможность вступить в новые переговоры о формировании Временного правительства. «Так как главным препятствием для переговоров с несоциалистическими партиями было то, что эти последние вовсе не желали признать зависимости правительства от Советов, то А. Ф. Керенский стал на новую точку зрения. Он заявил, что будет подбирать членов кабинета индивидуально, независимо от их партийной принадлежности, и они не будут считаться официально делегированными и ответственными перед своими партиями, как это было при первой коалиции». Но партии вовсе не соглашались уйти в тень и дать Керенскому карт-бланш на любой кабинет. Так, кадеты направили на переговоры Набокова, Астрова и Кокошкина, которые вновь отказывались входить в кабинет, если там оставался Чернов [1906] Милюков П. Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 218–222. .

Так и не приблизившись к формированию правительства, Керенский 15 июля отправился в Ставку, где созвал совещание с анализом положения на фронтах.

Керенского и прибывшего с ним Терещенко 16 июля ожидали с вокзала часа полтора: «Министра-председателя не встретили на вокзале ни генерал Брусилов, ни его начальник штаба Лукомский, задержанные срочными оперативными распоряжениями. Керенский долго ждал и нервничал. Наконец, послал своего адъютанта к генералу Брусилову с резким приказанием немедленно прибыть с докладом» [1907] Деникин А. И. Очерки русской смуты. Кн. 1. Т. 1. С. 507. . И лишь после доклада примчавшегося Брусилова тронулся с вокзала в Ставку. Сам Главковерх вспоминал: «В тот же день мне передали, что Керенский рвал и метал на вокзале, грозно заявляя, что генералы разбаловались, что их надо подтянуть, что я не желаю его знать, что он требует к себе внимания, ибо «прежних» встречали, часами выстаивая во всякую погоду на вокзалах, и так далее» [1908] Триумф и поражение. 1914–1917. Сборник. СПб., 2016. С. 279. .