Моника Блэк - Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии

Кёрле, гессенская деревня в долине реки Фульды, хронику которой составил антрополог Герхард Вильке, дает богатый иллюстративный материал того, как может интерпретироваться болезнь, а нравственные ценности — связываться с физическим благополучием. Жители Кёрле были заняты в большинстве своем в сельском хозяйстве, но некоторые ездили на поезде работать в ближнем городе Касселе. Селяне в основном сами решали свои медицинские проблемы, обращаясь к врачу только в случае серьезной раны или болезни. Они опирались на знаки в природе (появление совы-сипухи в неподходящее время года, необычайно большие кротовины), чтобы предсказывать или интерпретировать начало болезни. Однако болезнь сама по себе служила знаком, который жители деревни были склонны ассоциировать с грязью и непорядком. Болезнь часто воспринималась как разновидность Вселенского суда, как наказание за недостойное или безответственное поведение. Она отражала состояние общества и космоса в целом и могла являть знаки разной степени важности. В этом качестве она структурировала моральную экономику общины: селяне считали, что страдающие болезнями сердца или проблемами с кровообращением живут неправильно. Может быть, они недостаточно усердно трудятся или поступают безответственно, налагая на общину моральное бремя. Рак и язва желудка воспринимались как наказания, скорее всего, за сексуальную неразборчивость в юности. Сохранение здоровья было признаком самодисциплины и подконтрольности человека общине, где люди зависели друг от друга — иначе невозможно было выполнить работы, — что позволяло общине сохранять себя и процветать [202] Gerhard Wilke, «The Sins of the Father: Village Society and Social Control in the Weimar Republic», in Richard J. Evans and W. R. Lee, eds., The German Peasantry: Conflict and Community in Rural Society from the Eighteenth to the Twentieth Centuries (London: Croom Helm, 1986). .

Безусловно, обитатели Кёрле не воспринимали все болезни как нравственные оценки или как результат вселенской кары. Туберкулез и пневмония, считали они, могут поразить любого; это попросту два бремени человечества [203] Gerhard Wilke, «Die Sünden der Väter: Bedeutung und Wandel von Gesundheit und Krankheit im Dorfalltag», in Alfons Labisch and Reinhard Spree, eds., Medizinische Deutungsmacht im sozialen Wandel des 19. und frühen 20. Jahrhunderts (Bonn: Psychiatrie-Verlag, 1989), 125, 131. . Однако для многих людей в таких общинах, как Кёрле, коих в Германии были сотни, за болезнью и исцелением часто виделось духовное и социальное значение, что толкало к поиску причин, стоящих за причинами. Болезнь могла быть предзнаменованием, знаком, который требовал обдумывания и интерпретации. В этом смысле народные целители оказывали услугу, которую врачи с университетским образованием, со своими естественно-научными объяснениями, оказать не могли, — помогали интерпретировать духовный и нравственный смысл болезни.

Народное врачевание предполагает определенный дуализм, или моральную неоднозначность, утверждал другой фольклорист, Герхард Штак. Целители «обосновывали… свое ремесло», обращаясь к Богу, объяснял он, но ритуалы изгнания зла включали искусства, открытые для интерпретации. «Тот, кто использует магию, может делать это как во благо, так и во вред, — писал Штак. — Он ограничен лишь нравственным законом; если он совершает спорные поступки или пытается навредить другим при помощи своих способностей, значит, он подвержен демоническому искушению и становится колдуном». Иными словами, если человек был успешным целителем, это могло также предполагать репутацию могущественного Hexenbanner — буквально, «ведьмо-гонителя», способного вести битву со злом или использовать его в своих целях [204] Gerhard Staack, «Die magische Krankheitsbehandlung in der Gegenwart in Mecklenburg» (PhD dissertation, Christian-Albrechts University, Kiel, 1930), 10–11. .

Выявленный Штаком нравственный дуализм означал, что целители, известные способностью распознавать ведьм и разрушать их злые чары, вызывали поочередно то страх, то поклонение. Опять-таки тот, кто мог сделать черную магию безвредной, отразить болезнетворное воздействие зла, искоренить демоническое влияние и вылечить вызванную дьяволом болезнь, считался способным творить и черную магию, насылать несчастье, вызывать болезнь и причинять вред. Отдалившийся от Грёнинга брат Карл будет позднее утверждать, что Бруно в детстве был заворожен жившей по соседству целительницей фрау Бялке, которую Карл называл «чудотворицей [ Wunderfrau ] нашей части города». Люди открыто выстраивались в очередь, чтобы получить ее лечение, которое иногда включало экзорцизм. Ходил слух, утверждал Карл, что она была одержима демоном и могла лишь перенести этого демона на ребенка. По его словам, когда она умерла, соседи уверились, что ее дух перешел в «мальчика Грёнингов» [205] StAM, Staatsanwaltschaften, 3178/4, pp. 5, 7, Karl Gröning manuscript, «Melker — Wachmann— Kohlentrinner: Beinahe ein alltäglicher Lebenslauf», February 16, 1951. . В этом рассказе два интересных элемента: во-первых, грозная сила передается от одного поколения целителей к другому; во-вторых, эта сила — лечить, приносить пользу, делать добро — может сосуществовать с дьявольщиной.

Эти верования и практики были более широко распространены, судя по свидетельствам, чем можно было ожидать от страны с такой мощной и передовой медицинской и научной культурой. «Атлас немецкого фольклора», обширное этнографическое исследование, предпринятое в 1930-х гг., собрал информацию о всевозможных повседневных традициях и практиках, материальной культуре и формах языка и верований, включая знание народной медицины. Среди практик, описанных в атласе, имелась Besprechen , которая включала ритуал вокализации молитв и устных заклинаний в целях лечения и могла задействовать магию отвращения зла [206] Jütte, Geschichte der alternativen Medizin , 90. . В пределах треугольника между Гамбургом, Дрезденом и Данцигом — с центром в Берлине — четверо из каждых пяти человек сообщали, что в их общинах применяется Besprechen . В некоторых частях Баварии, Нижней Саксонии, Гессе и Вюртемберга от 40 до 80 % отпрошенных свидетельствовали об использовании этого метода [207] Michael Simon, « Volksmedizin» im frühen 20. Jahrhundert: Zum Quellenwert des Atlas der deutschen Volkskunde (Mainz: Gesellschaft f. Volkskunde in Rheinland-Pfalz, 2003), 175. . Грёнинг, как мы знаем, происходил из Данцига, а Бавария была регионом, где он имел наибольший успех.

Немецкие фольклористы в 1930-х, 1940-х и 1950-х гг., в том числе Густав Юнгбауэр и Герхард Штак, были склонны уважать практики, по их мнению воплощавшие древнегерманские, дохристианские формы знания, «застывшие» в косной среде сельских местечек как насекомое в янтаре. Однако, когда речь шла о народной медицине, граница между сельским и городским мирами была намного менее жесткой, чем казалось этим ученым. Статистика, собранная в ходе работы над атласом, свидетельствовала, что если практика Besprechen была менее распространена в Мюнхене, чем в его окрестностях, то в других крупных городских центрах, таких как Гамбург или Берлин, не наблюдалось существенной разницы в частоте ее использования между городом и селом [208] Simon, « Volksmedizin», 171–72. . В некоторых частях будущей Западной Германии до 90 % жителей верили, что некоторые люди обладают колдовской силой [209] Beate Schubert and Günter Wiegelmann, «Regionale Unterschiede beim Besprechen von Krankheiten im frühen 20. Jahrhundert», in Volksmedizin in Nordwestdeutschland: Heilmagnetismus — «Besprechen» — Erfahrungsheilkunde (Münster: Waxmann, 1994), 178–86. .