Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 1: Греция

Приняв как должное свою жизненную долю и не пытаясь ее изменить, человек достигает, наконец, высшего блага с точки зрения басенной морали: самостоятельности. Теперь он ни от кого не зависит, ни с кем не связан и создает свое счастье только своими руками. Представление о счастье в басне – самое прозаически-утилитарное: счастье – это польза. Nihil agere quod non prosit, fabella admonet (Федр, III, 17, 13; IV, 25, 1). Реальная, вещественная, ощутимая польза для басенных героев выше всего: лучше малое, да верное, чем большое, да ненадежное (Федр, I, 4; Бабрий, 6, 79). Пользу приносит человеку труд, и поэтому труд – благо: трудолюбивый муравей изображается басней с сочувствием, а бездельничающие муха и цикада – с осуждением (Федр, IV, 25; Бабрий, 140; ср.: Бабрий, 37). Человек должен делать свое дело, а не ныть попусту (безмолвные быки и скрипучая телега – Бабрий, 52). Делу время, потехе час (Федр, III, 14). И тогда плод честных трудов по праву должен принадлежать тому, кто трудился (такой приговор выносит оса спорящим из‐за сот пчелам и трутням – Федр, III, 13) 59 59 Об исторической важности этой морали подробно говорит Штаерман (Кризис… С. 126). . Но труд может принести пользу человеку лишь в том случае, если человек сам о себе заботится: никто другой о нем заботиться не станет, и он не должен ждать помощи ни от богов (Бабрий, 20), ни от друзей (Бабрий, 88), ни тем более от рабов (Федр, II, 8). «Хозяйский глаз в делах всего надежнее», – гласит мораль последней басни. По той же причине и сам человек не должен вмешиваться в чужие дела («не учи ученого», – отмечает бык теленку у Федра V, 9) и не должен считаться с чужим мнением о своих делах (все равно злонравие найдет к чему придраться даже в самой лучшей вещи – Бабрий, 59). Вот почему так драгоценна для человека независимость – та независимость, лучшей апологией которой является басня о волке и собаке (Федр, III, 7; Бабрий, 100). Конечно, вполне отъединиться от людей нельзя и незачем, но в отношениях с ними следует быть осторожным. Не нужно водиться с дурными, потому что это опасно (Бабрий, 13; ср.: Федр, IV, 11, 21). Не нужно презирать слабых, потому что за это можно поплатиться (как поплатилась лошадь, не пожелавшая помогать ослу, – Бабрий 2, 7). Лучше действовать не силой, а мягкостью (так Солнце победило в споре ветер – Бабрий, 18). Добро и зло нельзя забывать: на добро надо отвечать благодарностью (барс щадит тех, кто ему помогал в беде, – Федр, III, 2; мышь спасает пожалевшего ее льва – Бабрий, 107), а зло принимать безропотно, когда ты бессилен (иначе будет только хуже, как видно из басни о быках и мясниках, – Бабрий, 21), и мстить за него, когда это возможно (так, человек мстит ласке – Федр, I, 22; Бабрий, 27 – и мухе – Федр, V, 3; Эзоп мстит задире – Федр, III, 5). А самое главное – не быть легковерным, потому что легковерие увлекает человека к гибели: легковерие погубило пылкого отца и невинного сына (Федр, III, 10); легковерие задержало в дороге путника (Федр, А, 21); легковерие заставило страдать от холода юношу-игрока (Бабрий, 131); и, напротив, разумно поступила собака, заподозрив странную щедрость вора (Федр, I, 23), и осел, воздержавшийся от ячменя, которым откармливают, чтобы потом прирезать (Федр, V, 4). Даже божественный оракул, чьи весьма банальные заветы («держитесь доброго, чуждайтесь злого») излагает Федр в басне А, 6, неожиданно заканчивает их заповедью: nulli nimium credite 60 60 Ср.: Thiele G. Phaedrus-Studien // Hermes. 41 (1906). S. 572–575 – сопоставление А, 6 с «заповедями Аполлона» в глоссариях ( Goetz G. et. al. Corpus glossariorum Latinorum. Lipsiae; Berolini, 1888–1923. Vol. III. P. 386). Связь этой басни с темой «тщеты человеческих страстей» у римских сатириков подробно рассмотрена у: Terzaghi N. Per la storia della satira. 2 еd. Messina, 1944. P. 116–140. .

Так разрозненные суждения басен складываются в более или менее связную идейную концепцию. В мире царит зло; судьба изменчива, а видимость обманчива; каждый должен стоять сам за себя и добиваться пользы сам для себя – вот четыре положения, лежащие в основе этой концепции. Практицизм, индивидуализм, скептицизм, пессимизм – таковы основные элементы, из которых складывается басенная идеология. Это – хорошо знакомый истории тип идеологии мелкого собственника: трудящегося, но неспособного к единению, свободного, но экономически угнетенного, обреченного на гибель, но бессильного в борьбе. Первое свое выражение в европейской литературе эта идеология находит у Гесиода; и уже у Гесиода («Труды и дни», 202–212) она встречается с литературной формой (еще не жанром) басни. В басне и получает эта идеология свое классическое воплощение. И если басня среди всех литературных жанров оказалась одним из наиболее долговечных и наименее изменчивых, то причина этому – именно живучесть и стойкость мелкособственнической идеологии.

Конечно, на протяжении веков басенная идеология не раз подвергалась посторонним влияниям и в свою очередь оказывала влияние на смежные идеологические явления. Но эти влияния никогда не были настолько глубоки, чтобы изменить самую сущность басенной идеологии. Это виднее всего из сопоставления морали басен и морали популярно-философской диатрибы, в рамках которой басня прижилась особенно крепко и надолго. Между басней и народной философией было много точек соприкосновения. Но все они, за немногими исключениями, относятся к отрицательной, критической части идейной программы 61 61 Несколько иначе освещает разницу между положениями философии и басни А. Ла Пенна (Op. cit. P. 516–517). Удобная для сопоставления сводка положений народной философии дана в книге: Oltramare A. Les origines de la diatribe romaine. Gen., 1926; специально о Федре см. с. 226–232. О демократическом кинизме ср.: Штаерман. Кризис… С. 124–125; Она же . Мораль и религия… С. 79–81. Наиболее подробный разбор философских мотивов в баснях Федра см.: Thiele . Op. cit.; хотя его предположение о «киническом Эзопе» как источнике Федра весьма сомнительно. Связь взглядов Федра с кинизмом усиленно подчеркивает И. М. Нахов (История римской литературы / Под общ. ред. Н. Ф. Дератани. М., 1954). . Басни и популярная философия одинаково пессимистически смотрят на мир как на царство зла; одинаково подчеркивают, что ни ученость, ни красота, ни сила не являются истинными благами; одинаково учат чуждаться ослепляющих страстей; одинаково видят идеал в независимости от мира, в автаркии. В том же, что касается положительной программы, басня и популярная философия оказываются резко различны. Философии полностью чужда та практическая мораль выгоды, которая образует итог и вывод всей идеологической концепции басен; философ становится аскетом добровольно, басенный герой довольствуется своим скромным уделом по необходимости; для того и для другого почтенен физический труд, но для первого – лишь как символ духовного труда, потребного мудрецу для борьбы со злом, а для второго – как вполне реальный источник вещественных благ. В свою очередь басне совершенно несвойствен составляющий сущность философской этики апофеоз душевной добродетели, перед которой ничтожно всякое благо и бессильно всякое зло. Понятие virtus, ἀρετή если и упоминается в баснях, то лишь в житейском, а не в философском значении; а в одном двустишии Федра (ошибочно приписанном как эпимифий к басне о вороне и лисице) мы находим заявление, немыслимое в устах философа-моралиста: