Василий Дударев - Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

Вечером следующего дня северогерманский посланник сообщал в Берлин, что Горчаков поддержал идею Бисмарка [1713], однако выступил против того, чтобы это предложение грекам сделала Россия, и обращался к Бисмарку с просьбой, чтобы эту роль на себя взяла Пруссия [1714].

Уже через четыре с половиной часа северогерманский посланник в Афинах Иоганн Эмиль фон Вагнер получил телеграмму Бисмарка, в которой Берлин заявлял о своем посредничестве и предлагал Греции обратиться к Франции за помощью в урегулировании возникшего конфликта, что способствовало бы снятию международного напряжения [1715].

Бисмарк передавал через Ройса свое согласие направить в Лондон и Париж предложения по мирному урегулированию конфликта, однако в таком случае считал нецелесообразным совместное выступление Берлина и Петербурга по этому вопросу [1716]. В сложившихся обстоятельствах он полагал необходимым любым способом «исключить видимость коалиции, что могли заподозрить две западные державы» [1717].

18 декабря Вагнер телеграфировал из Афин: «Король благодарит за участие, находит идею хорошей, будет ее использовать в своей личной корреспонденции с императором французов» [1718].

Далее Бисмарк выдвинул инициативу по проведению конференции для решения турецко-греческого конфликта, что поначалу было воспринято в европейских внешнеполитических ведомствах неоднозначно [1719]. Если Александр II [1720]и Горчаков [1721]поддержали эту инициативу и соглашались на проведение конференции, то министр иностранных дел Британии Джордж Вильерс Кларендон был против, считая, что она «открыла бы весь восточный вопрос» [1722].

Официальную позицию Петербурга Горчаков передал российским представителям при дворах четырех великих держав 19 декабря [1723]. В предписании Бруннову он просил заявить о том, что, с точки зрения России, представлялось целесообразным принятие «решений, соответствующих человечности, прогрессу, цивилизации». Кроме того,

Горчаков выражал желание отговорить «Порту от опасного пути, на который она шла, и предотвратить развитие кризиса, угрожавшего всеобщему миру» [1724].

Всячески подчеркивая стремления Берлина к мирному решению вопроса [1725], Бисмарк, тем не менее, встретил эту новость из Петербурга настороженно, опасаясь далеко идущих планов России изменить существующий порядок вещей в восточном вопросе. Интересно, что в это время парижский корреспондент «Allgemeine Zeitung» сообщал в редакцию: «В министерстве иностранных дел говорят, что недопущение европейской войны зависит исключительно от России» [1726].

Вместе с тем, Бисмарку было невыгодно допустить развитие восточного кризиса до вооруженного столкновения великих держав, поскольку в таком случае было бы очень сложно убедить германское общество в необходимости для Пруссии воевать за чужие интересы на Востоке. Доминирование восточного вопроса над решением франко-германского противоречия было неприемлемо для него. «Греческий вопрос, – позже информировал Бисмарк представителя северогерманской дипломатической миссии в Париже графа Эберхарда цу Зольмс-Зонненвальда [1727], – был для нас важен лишь в том, какое влияние он окажет на европейские дела» [1728]. Сами по себе восточные дела стояли, как любил говорить Бисмарк, во «второй линии прусских интересов» [1729]. Бисмарку важно было сместить центр международной напряженности с юга на запад, поэтому он стремился к сохранению status quo на Востоке всеми возможными способами. В своем предписании Ройсу 26 декабря он просил обратить внимание Петербурга на то, что против изменения соотношения сил в восточном вопросе выступала, главным образом, Англия, которая «с ожесточенной решительностью стала бы противодействовать любой попытке изменить регулирующие положение дел договоры» [1730]. В угоду Петербургу он откорректировал свою позицию в отношении греков. Первоначально Бисмарк выступал против поддержки требований греков и даже их участия на конференции [1731]. Когда же он понял, что это было одним из основных условий России [1732], то отступил и дал свое согласие на приглашение греческой делегации [1733]. Возможно, вследствие такой позиции Бисмарка «Московские ведомости» написали: «Что касается Пруссии, то политическую игру ее разгадать довольно трудно; как слышно, Берлинский кабинет намерен вести дело в добром смысле» [1734]. Горчаков настаивал на поддержании Убри самых тесных связей с Берлином. «Доверие притягивает доверие. До сих пор нам не приходится раскаиваться в том, что мы обнаружили в господине Бисмарке» [1735], – писал он российскому представителю в Северогерманском союзе.

В своем очередном предписании Ройсу Бисмарк выражал надежду на то, что Горчаков не собирается «в настоящиймомент найти средство исцеления (восточного вопроса – В. Д.) или предложить его остальным кабинетам. Подобное предложение едва ли нашло бы сейчас отклик среди западных держав» [1736]. Но стало ли бы это «средство исцеления» популярно в самой России? Передовица «Allgemeine Zeitung» от 1 января 1869 г. [1737]информировала читателей, что наряду с панславизмом «Московских ведомостей» в российской публицистике, а особенно в газете «Весть», все чаще стал звучать лозунг «Россия для русских». Применительно к внутренней политике он обозначал курс на русификацию немецкого элемента в Остзейском крае и польского элемента в Царстве Польском. Причем признавалось, что в этом вопросе «положение вещей настолько доведено до крайности насильственным и противоестественным путем, что (в случае – В. Д.) большого европейского пожара <���…> польский вопрос встанет перед Европой в более грозном обличье, чем когда-либо прежде». Во внешней политике, по мнению «Allgemeine Zeitung», представители этого направления исходили из того, что «сербы, чехи, словенцы, хорваты имеют также мало общего с русскими, как датчане, англичане и немцы и другие германские племена составляют единый народ». Они считали ошибкой ввязываться России в международные конфликты ради отстаивания прав славянских народностей, однако выступали за использование этих народностей «в качестве моста, когда Россия захочет реализовать свои внешнеполитические интересы».

На состоявшейся в Париже в январе – феврале 1869 г. конференции европейских держав для урегулирования турецко-греческих разногласий [1738]Горчаков надеялся на поддержку со стороны Берлина [1739], однако констатировал неприятную перемену в поведении Бисмарка [1740]. Северогерманские представители по указанию Бисмарка, следовавшего политике сохранения status quo на Востоке, с самого начала работы конференции стали оказывать слабую поддержку российской делегации. Это было встречено официальным Петербургом с глубоким сожалением [1741]а российской прессой с крайним недовольствомLXXXV.