Василий Дударев - Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

В ходе встречи Александр II положительно отозвался о возможности австро-прусского сближения и сделал даже более интересное заявление о том, что он «не имеет ни малейшего интереса в том, чтобы ссориться с Австрией, но с большим удовольствием увидел бы, если бы между тремя державами вновь было бы достигнуто тесное взаимопонимание». Российский император, как передавал Ройс, «с усердием пытался представить отголоски прежних лучших времен».

Одним из таких отголосков было награждение принца Альбрехта Императорским Военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия I класса, событие традиционное во время подобного рода мероприятий, если бы не одно обстоятельство, которое остается загадкой до сих пор. В описании двадцать третьего награждения Орденом сказано: «Альберт, эрцгерцог Австрийский-20-го июня 1870 года за войну против французов 1870 года» [2014]. По новому стилю, 20-е июня – это 2 июля. Вот только Франко-германская война началась 19 июля. Фалеристы до сих пор спорят об этом [2015]. Можно предположить, что такое лаконичное объяснение: «За войну против французов 1870 года» – было четким сигналом Петербурга Вене о невмешательстве в предстоящую войну, и «высший российский военный орден был использован не как боевая награда, а скорее как политический дар» [2016].

Горчаков в адресованном российскому дипломатическому представительству в Вене письме обращал внимание на то, что Россия заинтересована в развитии и укреплении с Австрией соглашения, «благоприятного для европейского равновесия, которое дало бы Австрии более важное место, чем то, которое она занимала со времени своих последних неудач» [2017]. В этой связи Петербург отклонял все возможные обвинения в свой адрес, связанные с желанием разделить империю Габсбургов. Напротив Александр II считал, что «раздробление Австрии стало бы несчастьем для всей Европы» [2018]. Об отсутствии заинтересованности в развале империи Габсбургов у Пруссии Бисмарк просил заверить Петербург в своем специальном предписании Ройсу [2019].

Нельзя пройти мимо интересного эпизода, произошедшего в прусско-российских отношениях в самом начале войны. 22 июля шеф военного кабинета при прусском короле передал Бисмарку письмо, в котором монарх сообщал о том, что «иностранные офицеры, желающие наблюдать за ходом войны, не могут быть приняты, поскольку своим присутствием эти господа усложнили бы деятельность всех штабов и командований» [2020], о чем Бисмарк сообщил в тот же день всем северогерманским дипломатическим миссиям за рубежом. В то же время, 23 июля в Берлин поступило донесение Ройса [2021], в котором передавалось желание российского императора видеть в военной квартире Прусской армии наряду с российским военным уполномоченным в Берлине генералом Василием Павловичем Голенищевым-Кутузовым флигель-адъютанта князя Эммануила Николаевича Мещерского и полковника принца Альберта фон Заксен-Альтенбурга. Учитывая отказ французов удовлетворить похожее желание Александра II, Бисмарк, которого военный генералитет, памятуя о его поведении в австрийской кампании 1866 г., даже не приглашал на военные совещания и скрывал от него все военные мероприятия [2022], рассматривал принятие просьбы российского монарха как задачу политическую.

В письме королю [2023]Бисмарк выразил полное согласие с его мнением о бесполезности иностранных офицеров в прусской военной квартире, вместе с тем он просил обратить внимание на «политические выгоды», которые можно было бы получить, удовлетворив просьбу Александра II. Бисмарк писал, что российский император являлся «единственным надежным и верным другом Пруссии и в сложившихся обстоятельствах его можно было рассматривать почти союзником Вашего Величества», поэтому советовал принять предложение российского монарха, чтобы «не огорчать» его. Прусский король согласился с изложенными Бисмарком аргументами и принял просьбу своего племянника™™.

Бисмарк избегал ненужных осложнений в отношениях с Россией. Часто идя на необременительные для Пруссии уступки в незначительных вопросах, Бисмарк получал возможность обращаться к России за помощью в более значимых ситуациях. Так, например, после объявления англичанами 21 июля нейтралитета в начавшейся войне Бисмарк считал, что Великобритания и Голландия на самом деле поддерживают и оказывают свою помощь Франции [2024], несмотря на «незамедлительный переход на сторону Пруссии и Германии» общественного мнения Туманного Альбиона [2025]. В этих обстоятельствах северогерманский канцлер обратился в Петербург с просьбой способствовать соблюдению Англией фактического, а не декларативного нейтралитета. Можно предположить, что для большей заинтересованности Петербурга в оказании такого давления на Англию Бисмарк воспользовался главной проблемой российской внешней политики: восточным вопросом™^ Он писал Ройсу, что «ослабление Франции противоречило бы английским интересам, поскольку Англия была бы лишена тем самым союзника против планов России на Востоке». И в доказательство приводил цитату из номера «Daily News», в которой говорилось, что «германская империя облегчила бы для России путь к Константинополю, который до сих пор преграждала Франция» [2026].

В последовавших предписаниях Ройсу Бисмарк выражал большое опасение, вызванное тем, «что Англия попытается навязать нам своим вооруженным нейтралитетом вместе с Австрией и Италией неприемлемый мир» [2027], что «в реминисценции констелляции времен Крымской войны рассматривается союз государств с сильной Францией» [2028]. Учитывая эти обстоятельства, он настоятельно просил императора не отказать Пруссии в действенных гарантиях, поскольку «банда разбойников останется, даже если и сменится ее главарь» [2029]. И Петербург слышал эти просьбы. Так, Александр II решительно отклонил сделанное новым министром иностранных дел Великобритании графом Джорджем Левесон-Гоуэром Гренвилем предложение о заключении международной конвенции против государства, нарушившего нейтралитет Бельгии [2030]. Это предложение носило явный антипрусский характер, что, очевидно, не устраивало Петербург. Российское политическое руководство обещало Пруссии также ужесточить российско-прусский пограничный контроль для пресечения незаконного проникновения поляков из территории Царства Польского на территорию Северогерманского союза для участия во франко-германском вооруженном конфликте на стороне Франции [2031].

Тем временем, французы стали терпеть первые военные поражения, что Европа встретила с удивлением. В сентябре 1870 г. «Вестник Европы» опубликовал интересную информацию о том, что с началом войны «все газеты, как наши, так и иностранные, спешили друг перед другом снабжать своих читателей картой Германии в полной уверенности, что война будет происходить исключительно на немецкой почве» [2032]. Однако военная агрессия Франции, как оказалось, не застала германские войска врасплох. В первом столкновении немецким войскам удалось взять Вайсенбург 4 августа [2033]. Через два дня корпус генерала Патриса де Мак-Магона был разбит при Вёрте, а корпус Шарля Огюста Фроссара – на Шпихернских высотах [2034]. Французы стягивались к Мецу, сам город «готовился к энергичной обороне» [2035].