Василий Дударев - Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

За день до окончания переговоров в Лондоне, 24 июня между австрийской и прусской делегациями в Карлсбаде был подписан новый договор, согласно которому германские державы расширяли театр военных действий, а в политической сфере договаривались выступить перед Союзным сеймом с предложением о передаче спорных территорий Шлезвига, Гольштейна и Лауенбурга под прусско-австрийское совместное управление. Россия и Франция обязались сохранять нейтралитет [910]. «Санкт-Петербургские ведомости» отмечали: «г. Бисмарк выказал в последнее время замечательное дипломатическое искусство <���…> усвоив себе французский проект о спросе населения, он тем самым сделал невозможным успех конференции, основанной на совершенно иных началах <.> сблизившись с императором Наполеоном, г. Бисмарк, однако, сумел принять от него то, что было выгодно политике Пруссии: обещание нейтралитета Франции» [911]. Приходившие из Лондона новости подтверждали незаинтересованность также и Англии в поддержке Дании [912].

Такой политический успех двух великих германских держав, а также демонстрация набиравшего обороты сотрудничества Пруссии и Австрии [913]сопровождались новыми военными победами. Объединенные австро-прусские войска продвигались по Ютландии почти беспрепятственно и 30 июня взяли укрепленную крепость на о. Альс [914]. В Англии поднялась буря негодования [915]. Ее подпитывали к тому же ходившие в Лондоне слухи чуть ли не о восстановлении между Россией, Пруссией и Австрией Священного союза [916]для противодействия национальным движениям в Европе [917], что в Петербурге опровергалось «официальным и официозным путем» [918]. Буря в скором времени улеглась, и Дания фактически осталась наедине с угрожающим ее столице противником [919]. В письме Горчакову в эти дни Бисмарк подчеркивал, что с учетом изменяющейся в датских делах ситуации Берлин испытывал «потребность в скором и доверительном обмене мнений, а я придаю слишком много веса Вашему совету и Вашему согласию, чтобы не заботиться постоянно об установлении быстрой и легкой связи между нами» [920].

События действительно развивались стремительно. Уже 6 июля король Вильгельм I получил от своего августейшего брата короля Бельгии Леопольда I письмо, в котором было передано желание датского монарха Кристиана IX начать прямые мирные переговоры с Пруссией и Австрией [921]и узнать, возможно ли вступление Дании в Германский союз.

В письме Вертеру 11 июля Бисмарк заявлял, что «на разделение Шлезвига мы в сложившихся условиях уже совершенно не можем пойти, теперь же обязаны требовать все герцогство Шлезвиг, включая и ютландские анклавы» [922]. Бисмарк теперь уже прямо выражал мысль, которую вынашивал еще накануне Датской войны.

Что же касается второго вопроса, Бисмарк называл вступление Дании в Германский союз «непрактическим и неполитическим». По его мнению, в случае, если бы Дания вошла в Германский союз в унии с герцогствами, датско-германская проблема вышла бы на новый виток кризиса. При нерешенном вопросе с правами немцев в герцогствах датскому королю в скором времени пришлось бы просить помощь у Германского союза против немецкого населения герцогств, что было бы парадоксально. Вхождение Дании в Союз без герцогств Бисмарк считал первым примером, когда иностранное государство, в состав которого не входили германские земли, собиралось войти в государственное объединение, которое изменило бы привычную Датской монархии политическую культуру и способствовало бы появлению у Дании новых внешнеполитических проблем, неведомых ей прежде. Кроме того, по мнению Бисмарка, такому повороту событий воспротивилась бы Франция. Занятая Бисмарком позиция была поддержана и в Петербурге. Горчаков писал Бруннову: «Я не думаю, что эта комбинация имеет какой-либо шанс. Пруссия отвергает ее, Австрия также; мы и Франция этого не хотим» [923].

В середине июля датское правительство направило официальные депеши в Берлин и Лондон, в которых содержалась просьба о перемирии сроком до конца месяца [924]для заключения мира [925].

15 июля Бисмарк сообщил датской стороне о согласии Пруссии начать переговорный процесс и прекратить ведение боевых действий. 18 июля между военными державами было подписано соглашение о приостановлении боевых действий с 20 по 31 июля [926]. Для участия в мирных переговорах Бисмарк прибыл 22 июля в Вену, хотя «Санкт-Петербургские ведомости» иронизировали над тем, что «г. Бисмарк, вероятно, не без сожаления отказался от той «моральной поддержки», какую оказала бы ему конференция, заседающая в Берлине, этой столице, не видавшей доселе конференций» [927]. На следующий день Бисмарк отправил королю Вильгельму письмо, в котором значилось, что, учитывая все военные расходы Пруссии, наиболее подходящей компенсацией для нее являлось бы герцогство Лауэнбург [928]. Переписка между Бисмарком и королем в конце июля 1864 г. свидетельствовала о желании прусского монарха больших территориальных приращений, в отличие от более умеренных предложений Бисмарка. Прусский министр-президент и без того вел непростые переговоры с датчанами, которые стремились к минимальным территориальным потерям [929].

Осторожные действия Бисмарка в Вене были обусловлены двумя причинами. Необходимо было заключить такое перемирие, чтобы, внешне удовлетворяя интересы всех сторон, подготовить правовую базу для аннексии Пруссией территории герцогств в будущем. Выдвижение в настоящий момент непомерных требований могло бы сорвать дальнейший ход переговоров и привести к непредсказуемым последствиям. В совершенно секретном донесении из Петербурга Редерн информировал Берлин о том, что Горчаков в конфиденциальном разговоре сообщил ему о плане Англии выступить с предложением к России и Франции о выдвижении совместного флота с целью блокады германских границ, если бы переговоры зашли в тупик и закончились ничем [930].

Убедившись в том, что реальной помощи ждать не от кого, Дания подписала 1 августа 1864 г. предварительные условия мира [931]. Датский король Кристиан IX уступил все права на спорные герцогства Гольштейн, Шлезвиг и Лауэнбург в пользу прусского короля Вильгельма I и австрийского императора Франца-Иосифа I [932]. Горчаков писал Кноррингу в Вену: «Мы рассматриваем подписание прелиминариев как прелюдию к предстоящему заключению окончательного мира. Наше августейшее величество поздравляет с таким результатом» [933]. И хотя результаты этой кампании не стали существенным потрясением для Европы, был все же «нанесен новый удар по порядку вещей, установленному Венскими трактатами [934], и нанесен притом державами, которые <���…> считались и были представительницами охранительного начала в Европе» [935].