Аркадий Акулов - Архитектор Сталина: документальная повесть

Выяснилось, что Маршал Блюхер обладал не только талантом военного стратега, но и строителя. Он безошибочно рассчитал, сколько требуется специалистов, техники, материалов, и, как десант, высадил все это на строительную площадку. Военные инженеры, техники, квалифицированные строители выполняли самую сложную работу и обучали комсомольцев мастерству созидания, разделяя с ними тяготы первопроходцев.

Сердце архитектора защемило: за доблестный труд, за верность Отчизне Гамарника и Блюхера вместо награждения и прославления объявили врагами народа и учинили над ними расправу. Не выдержало бы сердце Мержанова, если бы тогда он узнал, что его творение — дача на Бочаровом Ручье оказалась ловушкой для Блюхера. Прославленного военачальника туда гостеприимно пригласили на отдых, а ранним утром, прямо в постели надели ему наручники и препроводили в Москву, в Лефортово, где 9 ноября 1938 года расстреляли. Наверное, специально 9 ноября — в годовщину, когда его войска во время гражданской войны овладели Перекопом.

Теперь Мержанов глубоко сожалел, что поверил в то время коварной клевете. Мысль о том, что друзья и многочисленные знакомые могут так же легко поверить и в его обвинение, потрясла архитектора. И если бы не предложение спутников сесть в машину, он долго бы стоял еще в забытьи.

Заключенный Мержанов проектировал, строил не всегда то, что хотел, но все делал честно, старательно, зная, что его труд предназначен народу. Архитектором были довольны в городе и в колонии. Крючков создавал ему условия, чтобы облегчить тяжесть неволи. По его просьбе выяснил, где находится Елизавета Эммануиловна. Мержанов направил жене три письма и деньги.

Комсомольск-на-Амуре развивался как быстро растущий центр Дальнего Востока, мощный транспортный узел, где сосредотачивались речные, железнодорожные и автодорожные перевозки людей и грузов. Естественно, требовались, прежде всего, комфортабельные вокзалы. Мержанов решил, что их нужно совместить, и создал интересный объект, в котором протяженному фасаду (он соответствовал посадочному залу) противопоставлена вертикаль башни, завершенная шпилем. Башня эта создавалась не только ради композиции, попросту, не ради красоты: в ней размещались диспетчерские службы.

По проекту Мержанова построено и монументальное здание Дворца культуры. Сын и внук архитектора находят, что оно «достаточно традиционно по своему облику: мощный стилобат, колонный портик, аттик с горельефом, скульптуры, стоящие на углах здания. Но есть в этом здании нечто, обращающее на себя внимание. Прежде всего, это расшивка глухих плоскостей главного фасада, как в „Красных камнях“. Каждый из флангов снабжен круглым окном, несколько смещенным с вертикальной оси в сторону угла здания. Соответственно каждый из этих углов фиксирован изящной колонной коринфского ордера, перекликающейся с коринфским же портиком, но составленным из гладкоствольных колонн. Боковые портики — это сгруппированные по четыре с каждой стороны колонны „в антах“. Руку Мержанова выдает и кессонированный потолок за центральными колоннами, крупные членения которого хорошо просматриваются при подходе к зданию».

В еще большей степени «рука» Мержанова чувствуется в проекте «Клуба ИТР завода 126», утвержденного директором завода Медковым (его подпись есть на плане здания). В оформлении этого здания «можно увидеть все то, что семью годами ранее было так блестяще воплощено в санатории „Красные Камни“. Центральная же часть клуба, представляющая собой большое окно, приведенное к масштабу человека с помощью вертикальных членений, — провозвестник ряда красноярских культурно-зрелищных зданий, появившихся десятью годами позже. Даже центральная планировочная ось клуба, на которую последовательно „нанизаны“ зал-фойе, столовая и декоративный бассейн, заставляют вспомнить пространственное решение „Красных Камней“».

Глядя на этот проект, приходишь к выводу, что даже в тяжелейших условиях подневольного человека Мержанов оставался самим собой и создавал то, что было созвучно его творческим исканиям, сохранял свой архитектурный почерк. «Может быть, вспоминая „Красные Камни“ и цитируя их и в крупных фрагментах, и в самых незначительных деталях, он хотел таким способом отвлечься от мрачной действительности», — предполагает внук архитектора.

В семейном архиве Мержановых сохранился рисунок, выполненный Мироном Ивановичем в 1946 году и подписанный им: «буфет-сервант для А. К. Замахаева». Этот рисунок — единственное пока документальное свидетельство профессионального увлечения Мержанова малыми архитектурными формами, начиная от комнатных светильников на дачах и кончая гербами в оформлении государственных учреждений.

Окончилась война. По амнистии освободились преступники, воры, дезертиры. Довольные, что легко отделались от фронта, остались живыми и невредимыми, они на прощание спели: «И на Тихом океане свой закончили поход…».

А участник обороны Москвы, верный гражданин Родины Мержанов остался в заключении…

В родной Комсомольск-на-Амуре возвращались оставшиеся в живых первостроители, раненые, контуженные, но, как и прежде, сильные духом. С ними и с их подросшими детьми продолжал отстраивать город заключенный архитектор. Появились дворцы культуры, клубы в классическом стиле.

В «Повести о настоящем человеке» писатель Борис Полевой прославил в 1946 году бывшего первостроителя Комсомольска-на-Амуре Героя Советского Союза летчика Алексея Петровича Маресьева, совершившего беспримерный подвиг и ставшего позднее почетным гражданином города. Опальный архитектор проектировал и строил здания в его честь.

Он оставил о себе память и в сооружениях нового железнодорожного пути от города до Тихоокеанского побережья. При его творческом содействии строители получали правительственные награды, звания Героев социалистического труда, почетных граждан города. Мержанов оставался политическим заключенным.

Вдруг вспомнили и о нем: срочным этапом направили в Москву.

Набежит беда — и с ног собьет, — то ли констатирует, то ли предупреждает народная мудрость. В начале 1949 года бывшего архитектора Сталина, бывшего главного архитектора хозяйственного управления ЦИК Советского Союза, лауреата международного конкурса зодчих, политического заключенного Мирона Ивановича Мержанова везли из Комсомольска-на-Амуре в Москву.

Зловонный вагон-зак — истинная душегубка — был забит сверх предела. Надзиратели изредка открывали щелочки зарешеченных окон. Встречные струи воздуха мало освежали помещение, зато в него заносились густой дым и гарь угля от паровоза — вагон был прицеплен в голове поезда, следом за багажным вагоном.