Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

Вторую попытку усовершенствовать «неоптолемовскую» трактовку «Поэтики» произвел П. Буайансэ 113 113 Boyancé P. A propos de l’Art Poétique d’Horace // Revue de philologie, de littérature et d’histoire anciennes. 1936. Vol. 10. P. 20–36. . Он убедительно показал, что содержание Неоптолемовых понятий ποίησις обозначено Филодемом вполне точно и недвусмысленно и что толкования Иммиша произвольны и неправомерны. По его мнению, Ростаньи ошибся не в содержании понятий, а в их последовательности: порядок Неоптолемовых разделов был не ποίησις – ποίημα – ποιητής, но ποίημα – ποίησις – ποιητής (τὸ τοίνυν πρωτεύειν τῶν εἰδῶν τἀ ποιήματα ἀνόητὸν ἐστιν… – Philod ., с. 12, 26 sq.) и истинный план «Поэтики» таков:

Вступление, 1–36;

1. Ποίημα (λεκτικὸς τόπος), 47–118;

2. Ποίησις (argumentum), 119–201;

историческое отступление, 202–302;

3. Ποιητής, 303–476.

Натянутость этой схемы была очевидна: это едва ли не самый неудобный план «Поэтики» из всех когда-нибудь предложенных. Вторая попытка усовершенствовать «неоптолемовскую теорию» не удалась, как и первая. Вскоре вслед за этим новая статья Иенсена 114 114 Jensen Chr. Herakleides von Pontos bei Philodem und Horaz // Sitzungsberichte der Königlich Preussischen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. 1936. S. 292–320. , неожиданно напомнив о зыбкости конъектуральных реконструкций неоптолемовского материала, лежащего в основе всех гипотез, окончательно скомпрометировала (по крайней мере на время) «неоптолемовскую теорию». Интерес к логической композиции «Поэтики» падает.

Последние работы о «Поэтике» касаются композиционной проблемы лишь мимоходом и трактуют ее противоречиво. Ф. Клингнер и Ф. Купайуоло, о чьих сочинениях уже упоминалось, отказываются от попыток реконструировать логический план «Поэтики» и ограничиваются исследованием хода мыслей. Дж. Павано 115 115 Pavano G. Introduzione all’Arte poetica di Orazio. Palermo, 1944. воспроизводит трехчленную схему Ростаньи со всеми ее рубриками. В. Штайдле 116 116 Steidle. Op. cit. возвращается к двухчленной схеме Нордена, но вместо норденовской системы подразделов рубит первую часть «Поэтики» на шесть «перикоп»: стк. 1–72, 73–118, 119–152, 153–219, 220–250, 251–294. Наконец, Х. Трейси 117 117 Tracy H. L. Horace’s Ars poetica – a systematical argument // Greece and Rome. 1948. Vol. 17. P. 104–115. , предлагая новую реконструкцию плана «Поэтики», отбрасывает все исагогические параллели и опирается только на собственное логическое чутье, открыто возвращаясь к донорденовской методике. Вот его план:

I. Литературный метод вообще:

1. Введение, 1–37 (верность жизненной правде, 1–13; единство изображения, 14–23; эпиграмматическое обобщение, 24–37);

2. Материал литературы, 38–98 (тема, 38–40; стиль, 40–45; лексика, 46–72; метрика, 73–85; тон, манера, 86–98);

II. Первое приложение этого метода – к драме:

1. Общие вопросы, 153–250 (правда характеров, 153–178; учет традиции, условностей и запросов публики, 179–219; экскурс о сатировской драме, 220–233; эпиграмматическое обобщение, 234–250);

2. Частные вопросы, 251–294 (форма, 251–269; соединение хорошего или плохого содержания с хорошей или плохой формой, 270–294);

III. Второе приложение этого метода – к поэтическому творчеству:

1. В продукте работы – 295–390 (греческое и римское отношение к форме и содержанию, 295–332; эпиграмматическое обобщение – utile и dulce, 333–346; техника как средство, 347–390);

2. В процессе работы – 391–452 (содержание: вдохновение и призвание поэта, 391–407; форма: подлинная необходимость отделки, 408–452);

IV. Заключение: безумный поэт, 453–476.

Таким образом, цикл исканий в области композиции Горациевой «Поэтики» закончился. Оба варианта исагогических толкований (сперва – двухчленная трактовка Нордена и его продолжателей, затем – трехчленная трактовка Ростаньи и его продолжателей) показали свою несостоятельность, и исследование возвратилось к исконному пункту. При этом обнаружилась знаменательная закономерность: чем больше уточняется и совершенствуется первоначально предложенный план, тем менее строгим и логичным он становится. Схема Нордена основывалась на твердости и традиционности разделений: partes artis poeticae – genera artis poeticae, inventio – dispositio – elocutio; у Барвика первое разделение оказалось заменено другим, в традиции не засвидетельствованным, а второе осложнено τόπος’ом de imitatione, в традиции примыкавшим к другому разделу «Поэтики» 118 118 По-видимому, последним ударом по теории Нордена является работа: Dahlmann H. Varros Schrift de poematis und die hellenistisch-römische Poetik // Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften und der Literatur in Mainz Geistes- und sozialwissenschaftliche Klasse. Jg. 1953. Bd. 3. Дальманн посягает на самую основу Норденовой теории – на выведенную им для всех исагогических сочинений двучленность ars – artifex: на самом деле, утверждает Дальманн, оба эти τόποι содержались (наряду со многими другими) лишь во вступительной части сочинений и ни в коей мере не определяли их план. При всей важности и основательности такого мнения, оно оставляет много спорного: в частности, не исключена возможность, что первоначально тема artifex была частью плана и лишь потом (когда исагогической разработке стали подвергаться предметы, не оставлявшие места для этого τόπος) была вытеснена из него темой ars, сохранившись лишь во вступлении. Окончательное решение этого и других важнейших вопросов можно ждать лишь от общей истории исагогического жанра в античности, которую, однако, и Норден, и Дальманн оставляют в области благих пожеланий. . Сходные изменения претерпела и схема Ростаньи в переработке Иммиша. Все это означало, что композиция «Поэтики» не подчиняется строгой логической схеме τέχνη: чем ближе мы подходим к содержанию «Поэтики», тем дальше отклоняемся от исагогического канона. Особенно ясно это видно из сравнения теорий Иммиша и Буайансэ: первый, чтобы приблизиться к структуре «Поэтики», производит насилие над планом Неоптолема, а второй, чтобы приблизиться к плану Неоптолема, производит насилие над структурой «Поэтики».

Рассмотрение длинного ряда попыток уложить «Поэтику» Горация в прокрустово ложе исагогической схемы показывает, что логический план не является главным в композиции этого произведения. Логическая последовательность вопросов явственна в его отдельных частях, но не она определяет расположение и связь этих частей. «Поэтика» является не только исагогической τέχνη, но прежде всего художественным произведением – poema, и строится не только по логическим, но и по эстетическим законам. До сих пор эти последние оставались вне поля зрения исследователей; теперь именно их изучению уделяется внимание 119 119 К такому выводу приходит и Ф. Купайуоло, один из последних исследователей «Поэтики»; см. его обзор: L’epistola di Orazio ad Pisones – stidue publicazioni recenti // Paideia. 1950. Vol. 5. Рассмотрев результаты работ 1930–1940‐х годов, он пришел к выводу, что взятая извне схема τέχνη не определяет строения «Поэтики», что следует «объяснять Горация Горацием» (с. 234). Он пишет: «Изучению послания к Пизонам много поможет эстетический подход, еще не испробованный, но уже намеченный… Речь идет не о том, чтобы увидеть, в чем состоит идеальное художественное единство „Поэтики“. Существует ли в послании к Пизонам внутреннее идеальное эстетическое единство, которое оправдывает наш взгляд на него как на художественное произведение, а не трактат о поэзии – τέχνη? Или в нем можно усмотреть лишь внешнее, формальное, легко разрушаемое единство, которое ему мог придать заурядный дух грамматика, а не фантазия поэта? Эстетическая оценка окажет немалую помощь при изучении проблемы „Поэтики“ Горация» (с. 237). Несмотря на сбивающую с толку крочианскую терминологию («эстетическое исследование» и «эстетическая оценка» – вещи разные!), нельзя не признать верным намечаемое здесь направление. . От композиции sermo и композиции τέχνη мы переходим к композиции poema.