Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

I. De arte poetica: 1–294:

A. De partibus artis poeticae, 1–130:

1. De argumentorum tractatione et inventione, 1–41;

2. De dispositione, 42–44;

3. De elocutione (de verbis singulis, 45–72; de verbis continuatis, 73–85; de vervorum coloribus, 86–130);

B. De generibus artis poeticae, 131–294:

Transitio, 131–135;

1. Epos, 136–152;

2. Drama, 153–294 (propositio, 153–155; греческие εἴδη, 156–250; сравнение греческой и римской драмы – в области формы, 251–274; в области εἴδη, 275–294);

II. De poeta: 295–476:

Transitio, 295–305; propositio, 306–308;

1. De instrumentis poetae (= unde parentur opes…), 309–332;

2. De officio poetae (= quid deceat…), 333–346;

3. De perfecto poeta (= quo virtus…), 347–452;

4. De insano poeta (= quo ferat error), 453–476.

Схема, полученная Норденом, – самая логичная и едва ли не самая правдоподобная из всех схем, сводящих «Поэтику» к подобию исагогических τέχναι. Поэтому понятен шумный успех, который она встретила, и авторитет, который она сохранила надолго. Однако и эта схема в некоторых местах вступала в противоречие с материалом. Главным из таких мест был отрывок стк. 131–152: очевидно, что он теснее связан с предыдущим разделом, чем с последующим, к которому его прикрепил Норден. Поэтому тотчас после появления статьи Нордена стали предлагаться поправки к предложенной им схеме.

П. Кауэр 108 108 Cauer. Op. cit. предложил изменить начало норденовской схемы следующим образом:

I. De arte poetica: 1–294:

Prooemium, 1–37;

A. De partibus artis poeticae, 38–135;

Propositio, 38–41;

1. Dispostio, 42–44;

2. Elocutio, 45–124;

3. Inventio, 125–135;

B. De generibus artis poeticae, 136–294:

1. Epos, 136–152;

2. Drama, 153–294; etc.

К. Барвик 109 109 Barwick K. Die Gliederung der rhetorischen Techne und die horazische Epistula ad Pisones // Hermes. 1922. Bd. 57. S. 1–62. , сохранив кауэровское prooemium, вернул inventio на его традиционное место, а спорный раздел озаглавил imitatio и сильно раздвинул его рамки. Его план:

Prooemium, 1–37;

I. De arte, 38–294:

A. De arte в целом, 38–152;

1. Inventio, 38–41;

2. Dispostio, 42–44;

3. Elocutio, 45–118;

4. Imitatio, 119–152;

В. De arte в частности: о драме, 153–294;

II. De artifice, 295–476:

Transitio, propositio, 295–308;

1. Doctrina (= unde parentur opes…), 309–332;

2. Tractatio (= quid deceat…), 333–407;

3. Natura, ars, exercitatio (= quo virtus, quo ferat error), 408–476.

Пока продолжались эти споры вокруг норденовской схемы, было сделано открытие, давшее повод для новых, иных реконструкций плана «Поэтики». Хр. Иенсен издал отрывки V книги сочинений Филодема Περὶ ποιημάτων 110 110 Philodemos . Über die Gedichte V. Buch / Griech. Text mit Übersetzung und Erläuterung von Chr. Jensen. Berlin, 1923. Ср.: Jensen Chr. Neoprolemos und Horaz // Abhandlungen der Königlich Preussischen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-Historische Klasse. Berlin, 1918. Jr. 18. Bd. 14. , содержанием которой была критика различных эллинистических теорий поэтики, в том числе и теории Неоптолема, из которой Гораций заимствовал важнейшие положения (congessit praecepta Neoptolemi τοῦ Παριανοῦ de arte poetica, non quidem omnia, sed eminentissima, – Porph. ad A. P., 1). На основании данных Филодема Иенсен показал, что система Неоптолема состояла из трех частей: ποίησις (= содержание, ὐπόθεσις), ποίημα (= форма, σύνθεσις τῆς λέξεως) и ποιητής. Это четкое разделение содержания и формы Иенсен попытался найти и в «Поэтике» Горация, и это ему удалось. Вот предложенная им схема:

I. О поэзии в целом, 1–118:

а) содержание, 1–44;

b) форма, 45–118;

II. Об отдельных жанрах поэзии, 119–294:

1. Эпос, 119–152;

2. Драма, 153–294:

а) содержание, 153–201;

b) форма, 202–275;

отдельные виды драмы, 275–294;

III. О поэте, 295–476:

Transitio, propositio, 295–305, 306–308;

а) unde parentur opes…, 309–332;

b) quid deceat, quid non, 333–346;

с) quo ferat virtus, 347–415;

d) quo ferat error, 416–476.

Таким образом, Иенсен, по существу, остается в пределах схемы Нордена: два первых раздела его схемы соответствуют норденовским подразделам de partibus artis poeticae и de generibus artis poeticae (лишь граница между ними немного сдвинута), а последний раздел Иенсена полностью совпадает с последним разделом Нордена. План Иенсена – это компромисс между предполагаемой трехчастной схемой Неоптолема и двухчастной схемой Нордена. Окончательно оторваться от схемы Нордена и построить новую схему, целиком основанную на неоптолемовских постулатах, решился только следующий ученый, взявшийся за исследование «Поэтики», – А. Ростаньи 111 111 Rostagni. Op. cit. . Реконструированный им план оказался таков:

I. Ποίησις (= res, materia, ὑπόθεσις), 1–41 (простота и единство, 1–37; посильность, 38–41);

II. Ποίημα (= собственно ars), 42–294:

1. Ordo, 42–45;

2. Elocutio, 46–127 (ἐκλογὴ ὁνομάτων, 46–72; σύνθεσις ὀνομάτων, 73–85; χαρακτήρες τῆς λέξεως, 86–127);

3. Оригинальность, 128–152;

4. Отдельные жанры, 153–294 (трагедия и комедия, 153–219; сатировская драма, 220–250; драматический стих, 251–274; оригинальность, 275–294);

III. Ποιητής, 295–476:

1. Prooemium, 295–308;

2. ’΄Εργον: unde parentur opes…, 309–332;

3. Τέλος: quid deceat, quid non, 333–346;

4. Quo virtus, quo ferat error, 347–476.

Принцип, положенный Ростаньи в основу схемы, показался убедительным, и 1930‐е годы прошли под знаком «неоптолемовского» подхода к «Поэтике». Однако сама схема оказалась неудовлетворительной. Во-первых, раздел ποίησις (содержание) был непропорционально мал по сравнению с разделом ποίημα (форма); во-вторых, само размежевание «содержания» и «формы» в «Поэтике» было чрезвычайно нечетким, и многие вопросы содержания попадали в раздел ποίημα. Неоптолемовский план, как его понимали Иенсен и Ростаньи – ποίησις (ὑπόθεσις) – ποίημα (σύνθεσις) – ποιητής, – оказался плохо приложим к «Поэтике». Пришлось предположить, что это понимание было неправильным, и толковать Неоптолема по-новому. В этом направлении были сделаны две попытки.

Первую попытку произвел О. Иммиш 112 112 Immisch. Op. cit. . По мнению Иммиша, Иенсен и Ростаньи неправильно поняли неоптолемовскую терминологию: понятия ποίησις и ποίημα должны противополагаться не как содержание и форма, а как общее и частное, теория и практика, поэзия и поэтическое произведение. Чтобы вложить в эти термины такое содержание, Иммишу приходится переиначить смысл понятия ὐπόθεσις, подвергнуть слова Филодема сложным инотолкованиям и даже прямо отвергнуть некоторые его указания на том основании, что Филодем якобы не смог понять Неоптолема. В результате такой трактовки является следующая схема:

I. Ποίησις, 1–152:

1. Πραγματικὸς τόπος, 1–46;

2. Λεκτικὸς τόπος, 47–118;

3. О подражании, 119–152;

II. Ποίημα, 153–294:

1. ’Ηθικὸς τόπος, 153–178;

2. Частности техники, 179–192;

3. Музыкальный элемент, 193–219;

4. Сатировская драма, 220–250;

5. Драматический стих, 251–274;

6. О подражании, 275–294;

III. Ποιητής, 295–476:

1. Вступление, 295–308;

2. Unde parentur opes, 309–322;

3. Quid alat formetque poetam, 323–332;

4. Utile et dulce, 333–346;

5. Delecta quibus ignovisse velimus, 347–365;

6. Заключение, 366–476.

Характерно, что Иммиш даже не пытается пометить какую-нибудь логическую связь между отдельными τόποι, которые он выделяет в «Поэтике». Это естественный вывод из «неоптолемовской» теории: по мнению Иммиша, Гораций был простым эксцерптатором Неоптолема и «Поэтика» представляет собой ряд слабо связанных между собой «эклог» (от λέγω – «отбираю») – отрывков, извлеченных из различных мест Неоптолемова сочинения.