Михаил Гаспаров - Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

Симметрия начала и конца первой части служит рамкой для цепи промежуточных отрывков. Эти отрывки образуют два раздела, граница между которыми проходит около 84‐го стиха. Каждый раздел вводится своей особой propositio. Propositio первого раздела заключена в стк. 40–41: Cui lecta potenter erit res, nec facundia deseret hunc, nec lucidus ordo. В соответствии с нею следует ход мыслей первого раздела: res (стк. 38–40), ordo (стк. 42–44), facundia (λέξις, стк. 45–72; μέτρα, стк. 73–85). Propositio второго ряда заключена в стк. 86–88: Descripitas servare vices operumque colores cur ego, si nequeo ignoroque, poeta salutor? Следующие за ней отрывки уточняют, о каких vices operumque colores идет речь: слог должен соответствовать жанру (γένος, стк. 89–92) произведения, душевному состоянию (πάθος, стк. 93–113), характеру и положению (ἦθος, стк. 114–118) действующих лиц. Такая группировка и последовательность отрывков вполне логичны и даже традиционны; поэтому неудивительно, что именно в I части «Поэтики» исследователи находили больше всего признаков композиции τέχνη. Особое положение занимает отрывок стк. 119–135, посвященный разработке заимствованных образов (imitatio): отчасти он продолжает ход мыслей, намеченный во втором разделе (именно тему ἦθος), отчасти продолжает ход мыслей, намеченный в первом разделе (именно тему традиции, содержащуюся в перечне auctores generum, стк. 73–85), отчасти, как было показано, примыкает к отрывкам, образующим рамку первой части.

Таково симметричное строение первой части «Поэтики»: рамка, образуемая начальным и конечным отрывками, и промежуточные отрывки, группирующиеся в два раздела. Мысль, развитие которой образует рамку, – «простота и единство частей – основной закон художественного произведения» – является здесь композиционно ведущей и, следовательно, наиболее важной.

То же самое строение, но в более сложной форме мы находим и в третьей, заключительной части «Поэтики». Здесь также налицо рамка и группировка промежуточных отрывков по разделам; однако и то и другое выступает в усложненном виде.

Усложнение рамки в третьей части заключается в том, что рамка здесь не простая, как в первой части, а двойная. Ее образуют не два, а четыре отрывка: стк. 295–304, 323–332, 408–418, 453–476.

Основу рамки, как и в первой части, образуют начальный и конечный отрывки. Начальный отрывок (стк. 295–304) сатирически описывает поведение толпы самонадеянных поэтов, которые полагаются на свое дарование (ingenium) и не заботятся об искусстве (ars) – стк. 299 сл.: nanciscetur enim pretium nomenque poetae, si tribus Anticyris caput insanabile numquam tonsori Licino conmiserit… Конечный отрывок (стк. 452–476) рисует более подробный сатирический портрет одного из таких поэтов – стк. 452 сл.: ut mala quem scabies aut morbus regius urget aut fanaticus error et iracunda Diana, vesanum tetigisse timent fugiuntque poetam qui sapient…

Эта внешняя рамка третьей части дополняется внутренней рамкой, образуемой отрывками стк. 323–332 и 408–418. Оба эти отрывка развивают проблему, поставленную в первых стихах третьей части: что более существенно для поэта, ingenium или ars? Первый отрывок (стк. 323–332) содержит отрицательную часть программы Горация: ingenium – удел греков, которые чужды корысти и трудятся для славы (стк. 323 сл.: Grais ingenium, Grais dedit ore rotundo Musa loqui, praeter laudem nullius avaris…); у римлян, напротив, души с детства испорчены практицизмом и корыстолюбием, и поэтому ingenium римских поэтов неспособен произвести прекрасные стихи (стк. 330 сл.: át haec animos aerugo et cura peculi cum semel imbuerit, speramus carmina fingi posse linenda cedro et levi servanda cupresso?). Второй отрывок (стк. 408–418) содержит положительную часть программы Горация: ingenium и ars друг без друга одинаково бессильны, и поэтому овладение искусством необходимо для поэта – стк. 408 сл.: natura fieret laudabile carmen an arte, quaesitum est; ego nec studium sine divite vena nec rude quid prosit video ingenium: alterius sic altera poscit opem res et coniurat amice.

Таким образом, рамка третьей части посвящена рассмотрению проблемы взаимоотношения ingenium и ars, причем во внешней рамке подход к этой проблеме более ироничен, во внутренней рамке – более серьезен, хотя полемический пыл одинаково силен и там, и тут.

Усложнение композиции междурамочных отрывков третьей части заключается, во-первых, в том, что эти отрывки группируются не в два, а в три раздела, роль которых в композиции всей части различна, и, во-вторых, в том, что внутренняя рамка рассекает некоторые из этих разделов пополам, нарушая непрерывность следования отрывков, соблюдаемую в первой части.

Первый раздел третьей части составляют два отрывка – стк. 309–322 и 333–346, между которыми вклинивается внутренняя рамка (стк. 323–332) 127 127 Соответствие этих отрывков также отмечено Клингнером. . Содержание отрывка стк. 309–322 – истоки поэтического искусства. Во-первых, это изучение философии (стк. 309 сл.: scribendi recte sapere est et principium et fons), которое позволит создать типический образ действующего лица (стк. 316: reddere personae… convenientia cuique); во-вторых, это наблюдение жизни (стк. 317: respicere exemlar vitae morumque iubebo…), которое позволит придать индивидуальные черты каждому действующему лицу (стк. 318: vivas hinc ducere voces). Содержание отрывка стк. 333–346 – цели поэтического искусства. Таких целей две: наслаждение (delectare, iucunde) и польза (prodesse, idonea); и то, и другое пользуется одобрением известной части публики; если же поэт совместит в своем произведении наслаждение и пользу, одобрение будет всеобщим. Связь между этими двумя рассуждениями очевидна; объединяющий их раздел по своему содержанию почти полностью соответствует propositio третьей части: стк. 306 munus et officium nil sctibens ipse docedo…

Второй раздел третьей части составляют два примыкающих друг к другу отрывка: стк. 347–360 и 361–378. Содержание отрывка стк. 347–360 – погрешности, терпимые и нетерпимые в произведении искусства: простительны ошибки случайные, вызванные частным недосмотром при отделке или общим несовершенством человеческой природы (стк. 351: non ego paucis offendar maculis, quas aut incuria fudit, aut humana parum cavit natura…); и непростительны ошибки систематические, изобличающие незнакомство с ars (стк. 354 сл.: ut scriptor si peccat idem librarius usque, quamvis est monitus, venia caret…). Содержание отрывка стк. 361–378 – необходимость совершенства и нетерпимость посредственности в поэзии: в других профессиях, более близких к житейской практике, и посредственность может быть нужна и полезна, тогда как поэзия, цель которой – радовать души, или должна быть совершенна, или вообще не нужна (стк. 377 сл.: sic animis natum inventumque poema iuvandis, si paullum summo decesserit, vergit ad imum). Оба эти отрывка тесно связаны между собой, причем только из второго отрывка становится вполне понятен смысл первого (как это часто бывает у Горация): «сущность поэзии требует от нее совершенства; поэтому легче принять произведение, прекрасное в целом, хотя бы в нем и встречались случайные погрешности, чем произведение, написанное ровно, но общая посредственность которого представляет собой одну сплошную ошибку».

Третий раздел третьей части построен несколько сложнее. Он состоит из трех отрывков – стк. 379–390, 391–407 и 419–452, между которыми опять-таки вклинивается внутренняя рамка (стк. 408–418). Из этих трех отрывков первый и третий продолжают и дополняют друг друга, симметрично располагаясь по сторонам второго (это как бы повторение композиционной схемы всей «Поэтики» в миниатюре). В отрывке стк. 379–390 Гораций увещевает младшего Пизона серьезно относиться к своим поэтическим занятиям, подолгу отделывать произведение и до опубликования показывать их сведущему критику (стк. 386 сл.: siquid tamen olim scripseris, in Maeci descendat iudicis aures et patris et nostras…). Отрывок стк. 419–452 развивает намеченную таким образом тему критика: этот критик должен быть не льстецом-прихлебателем, который корысти ради будет восхищаться всем, что ни напишет его покровитель (стк. 419–437), а истинным другом, который скорее утомит поэта своей чрезмерной придирчивостью, нежели отдаст его на посмеяние будущим читателям своей чрезмерной уступчивостью (стк. 438–452). Отступлением от этой линии тематического развития, общей для обоих отрывков, является расположенный между ними отрывок стк. 391–407. Он содержит восхваление цивилизаторской миссии поэзии и заканчивается обращением к молодому Пизону – стк. 406 сл.: ne forte pudori sit tibi Musa lyrae sollers et cantor Apollo. Такое отступление именно на этом месте вполне оправданно: убеждая молодого человека принять на себя немалые труды во имя поэзии, Гораций должен был убедить его также в том, что поэзия стоит этих трудов. Таким образом, внутреннее единство отрывков, образующих третий раздел третьей части, также не вызывает сомнений.