Святослав Смирнов - Государство Селевка I. Политика, экономика, общество

Если совместить информацию Полиэна с данными нумизматики и политическим контекстом эпохи, то можно реконструировать события следующим образом. В 295 г. до н. э. царь Селевк назначает своего сына Антиоха соправителем и отправляет его в восточные сатрапии. Примерно в 295/294 г. до н. э. Антиох находится в Селевкии на Тигре, где санкционирует выпуск новой монетной серии «слоновые колесницы» (SC. 130). Деньги нужны Антиоху, скорее всего, для выплат войску. В это же время он посещает Вавилон, Борсиппу и другие святилища этого региона. После, примерно в 293 г. до н. э., такая же монетная серия чеканится в Сузах (SC. 177), из чего можно заключить, что Антиох лично посетил город, т. к. решать вопрос такой важности, как выпуск новой монетной серии не мог ни диойкет, ни сатрап, но только царь. Далее «слоновые колесницы» появятся в Бактрии (SC. 282), но уже в 285 г. до н. э. Возможно, в 293–290 гг. Антиох был занят подавлением мятежа в Персии, о котором пишет Полиэн, и который можно соотнести с попыткой установления независимости династией frataraka .

Багадат, как и его наследник Оборз, были религиозными и политическими лидерами одновременно. Возможно, поддержание доброжелательных отношений с Селевкидами было выгодно обеим сторонам. Династия frataraka признавала верховную власть Селевка. В свою очередь, царь, стараясь в целях предотвращения повторных восстаний и для интеграции династии в государственное пространство, мог вывести в эту область несколько колоний. Уже достаточно давно в соседствующих Сузах находился гарнизон, а сам город получил статус полиса, став Селевкией в Эвлее [568]. К тому же Полиэн упоминает персидские катойки ( Strat . VII. 40) и войска македонян и фесаллийцев, находившихся также в Персии ( Strat . VII. 39), а Иоанн Малала (VIII. 18) повествует об основании Селевком поселений в Персии.

Важной задачей Селевка I была интеграция святилищ и священных участков в новое государственное пространство. Эта интеграция неизбежна приводила к утрате реальной автономии храмов. Союз с царской властью хоть и на правах «искусственной» автономии, как в случае и с полисами, влек за собой реальное подчинение и ставил храм в определенную зависимость. При этом стоит отметить, что многие святилища находились под контролем полисов или союзов этносов. В таком случае, как, например, с оракулом в Дидимах, отношения между Селевком и святилищем неизбежно шли через полис, в данной ситуации Милет. Однако полис мог выступать и как конкурент центральной власти при разделе сфер влияния. Поэтому для установления отношений с тем или иным святилищем требовалась весьма гибкая политика. К тому же интеграция святилищ имела важную идеологическую составляющую, т. к. поддержка крупнейших храмов (греческих и туземных) способствовала сближению царской власти с местными элитами. Л. Кадетре, поставивший в своей работе и проблему взаимоотношений Селевкидов с храмами, выделил несколько составляющих политики сирийских царей в отношении святилищ. В-первую очередь — это политико-религиозные традиции и формы отношений с центральной властью, характерные для каждого святилища. Во-вторых, различие между греческими и туземными святилищами, и, в-третьих, политический контекст: экономические и политические условия, в которых находилось святилище. Подводя итог свой мысли, Л. Кадетре отмечает, что политика Селевкидов в отношении храмов не была ни унифицированной, ни хаотичной. Все полностью адаптировалось под конкретную ситуацию [569].

Нам известны несколько святилищ, с которыми царь Селевк имел постоянные отношения. В первую очередь — это: храм Зевса Ольбия в Киликии, храм Аполлона в Дафне (был основан самим Селевком), святилище Аида в Нисе, святилище Сирийской богини в Бамбике, вавилонские храмы, среди которых Эсангил, Эббабар и др., храм Окса в Бактрии (Тахти-Сангин).

Исходя из предположения Л. Кадетре, можно заключить, что Селевк I руководствовался именно этими факторами, т. к. его политика в отношении святилищ была крайне осторожной. Про вавилонские храмы речь пойдет дальше, а вот о малоазийских святилищах отметим следующее. Сразу же после падения власти Лисимаха царь Селевк подтвердил права убежища всех храмов, которые им обладали некогда. Это известно из письма Селевка некоему Сопатру — официальному чиновнику (RC 9). В виду того, что окончание надписи испорчено, понять, что конкретно поручает царь Сопатру, невозможно. Возможно, речь идет о предоставлении права убежища и храму Аида и Персефоны в Нисе. Вероятно, позднее Антиох III подтвердил это право в своем послании городу (RC 43), но письмо, содержащее его, очень фрагментарно и прямого указания на это в нем нет.

По-особому складывались отношения у Селевка с храмами Вавилонии. Исторически в этой области храмы были крайне влиятельной силой. Храмовая община формировала гражданский коллектив городов, а храмовые органы управления являлись одновременно и городскими [570]. Однако термин Г.Х. Саркисяна «самоуправляющийся город» в Вавилонии фактически означает храмово-гражданскую общину, расположенную, например, в таком городе как Урук. Будучи еще сатрапом этой области, Селевк поддерживал хорошие отношения с местными храмами и старался не посягать на их автономию, сложившуюся на протяжении многих веков.

Война Селевка и Антигона за Вавилон (310–308) для храмов была временем упадка и разорения. Во время этого противостояния политика Антигона и его сына Деметрия была строго направлена на разграбление храмов. Незаконное изъятие ячменя и фиников, упомянутое в «хронике диадохов» и в астрономических дневниках, проводилось из храмовых хранилищ. Плтурах отмечает, что разграбление Вавилонии Деметрием как бы обратило область к Селевку. Однако в данной ситуации Селевк не мог оказывать никакой помощи святилищам. Скорее наоборот, в нужный момент именно вавилонские храмы поддержали Селевка, снабдив его средствами для ведения войны. Так зародились взаимно дружеские отношения между Селевкаом и Вавилонскими храмовыми общинами.

Свои отношения с вавилонскими храмами Селевк выстраивал бинарно: с одной стороны, он всячески поддерживал святилища и, возможно, в отличие от поздних Ахеменидов и Александра, принял титул «царя Вавилона» [571], с другой же, различными способами старался ограничить автономию храмов. Наиболее решительной мерой стала постройка Селевкии на Тигре, что ставило под удар экономическое доминирование вавилонских святилищ. Селевкия на Тигре, изначально планировавшаяся как царский город, была основным конкурентом старых торговых центров (Вавилон, Урук, Ур), которые в скором времени отошли на второй план, уступив лидерство новой восточной столице [572].