Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Эта опора на обычаи и прецеденты, а не на писаные законы прослеживается во всей деятельности эфоров, начиная еще с эфора-реформатора сер. VI в. Хилона (Plut. Lye. 13; Ages. 26). Отсутствие в Спарте свода законов по уголовному и гражданскому праву давало эфорам возможность решать судьбы людей не по фиксированным на письме правовым нормам, а «по понятиям». Субъективный фактор в такой ситуации приобретал подчас решающее значение. То же самое можно сказать и про римское правящее сословие (включая народных трибунов), власть которого основывалась не столько на законах, сколько на существовавшей практике. Рим, как и Спарта, не имел писаной конституции. Она слагалась из различных правоохранительных норм, принятых в разнос время. В такой ситуации велика была роль неписаных правил и практики [138] Римские историки постоянно озвучивали это недовольство римского плебса произвольными решениями сената и консулов. Так, например, Тит Ливий рассказывает, что в 463 г. до н. э. народный трибун Гай Терентилий Гарса предлагал «принять закон об избрании пяти уполномоченных для составления законов о консульской власти, согласно которым консулы пользовались бы лишь теми правами, какими наделит их народ, и не считали бы законом собственные прихоти и произвол» (Liv. III. 9. 5. Пер. Г.Ч. Гусейнова). .

Схожи между собой и те ограничения, которые были наложены на власть эфоров в Спарте и народных трибунов в Риме. Так, известным ограничением власти эфоров и народных трибунов была необходимость согласия всей коллегии для принятия того или иного решения. Об этом демократическом принципе подчинения меньшинства большинству свидетельствует Ксенофонт в отношении эфоров (Hell. II. 3. 34; ср. II. 4. 29). В Риме к этому добавлялось еще право любого трибуна налагать veto на решение всей коллегии (Liv. II. 44. 3: unum adversus omnes satis esse; 56. 4). Цицерон, отнюдь не являющийся поклонником народных трибунов, с похвалой отзывается об этом праве: «И в самом деле, найдется ли столь обезумевшая коллегия, чтобы в пей ни один из десяти членов не был в здравом уме…» (De leg. III. 10. 24).

В значительной мере власть эфоров и трибунов была ограничена также запрещением кому бы то пи было вторично занимать эти должности (Xen. Hell. II. 3. 34; Plut. Agis 16). Это была обычная для любого античного полиса превентивная мера, упреждающая саму возможность непомерного усиления какой-либо важной правительственной структуры. Известным ограничением можно считать и исключительно гражданский характер этих должностей, существующих, однако, внутри милитаризованных общин. Правда, и эфоры, и народные трибуны иногда посылались к войску, но исключительно в качестве ревизоров, следящих за поведением главнокомандующих и высших офицеров (Liv. XXIX. 20. 9). Основная деятельность эфоров и трибунов протекала в пределах города (Liv. III. 20; Арр. В. С. II. 31). Так, за границами Спарты в действующей армии могло находиться не более двух из пяти эфоров (Her. IX. 76; Xеn. Lac. pol. 13. 5; Hell. II. 4. 36). Остальные не имели права покидать город, обеспечивая тем самым непрерывность работы коллегии. Точно так же обстояло дело и с народными трибунами, tribunicia potestas распространялась только в пределах померия. Тот, кто искал защиты у трибунов, мог в любое время дня и ночи к ним обращаться ( appellare ). Поэтому плебейские трибуны не имели права отлучаться из Рима и дом их должен был оставаться открытым даже ночью (Gell. III. 2. И; XIII. 12. 9; Масг. Sat. I. 3. 8; Dion. Hal. VIII. 87. 6).

Конечно, полностью идентифицировать эфорат с народным трибунатом нельзя. Эфоры в Спарте обладали несравненно большей властью, чем народные трибуны в Риме. Эфоры не только наблюдали, но они также судили и управляли. Эфорат в Спарте господствовал над всеми ведомствами и, по сути дела, являлся правительством страны, т. е. ее главным исполнительным органом. В Риме подобные властные полномочия имели совокупно несколько высших магистратов — консулы, цензоры и народные трибуны.

Учреждение эфората и народного трибуната, изначально противопоставленных всем остальным магистратурам, на значительный исторический период избавило соответственно Спарту и Рим от гражданских смут и потрясений. Введение этих магистратур позволило избежать социального взрыва с последующим установлением тирании, или диктатуры — явления, характерного для большинства античных полисов.

По словам Цицерона, задачей плебейских трибунов было сдерживание консульского империя, а задачей эфоров — сдерживание царского произвола (Cic. Dc resp. II. 33. 57–58; cp: Liv. III. 9. 2–5). Без тирании эфората и народного трибуната невозможно было бы создать систему общественных институтов, куда, по крайней мере формально, были бы включены все граждане без исключения.

Наличие эфората в Спарте не позволяет ученым прийти к единому мнению относительно того, к какому типу государственного устройства можно отнести спартанский вариант полисного строя.

Некоторые историки, исходя из того факта, что эфоры выбирались из всего гражданского коллектива без каких-либо ограничений, полагают, что эфорат должен был отражать мнение и настроение народного собрания и «менять свою политику, по крайней мере, так же часто, как это делали его избиратели» [139] Andrewes А. The Government of Classical Sparta. P. 8. . Так думал, например, Э. Эндрюс. Он исходил из той весьма спорной посылки, что в Спарте апелла была реальной политической силой и эфоры были вынуждены прислушиваться к мнению народа [140] Ibid. P. 14. . Британский историк Арнольд Джонс в своей монографии, посвященной структуре спартанского общества, также пытался доказать зависимость эфоров от мнения большинства [141] Jones A.H.M . Sparta. P. 26 ff. . Но древняя традиция свидетельствует скорее об обратном: эфоры, как правило, выражали интересы не всего общества, а только его части — аристократическо-олигархической верхушки, т. е. интересы не столько апеллы, сколько герусии.

Как нам кажется, эфоры в Спарте действительно отражали мнение элиты и отстаивали ее корпоративные интересы. Самая яркая иллюстрация тому — последовательная поддержка, которую оказали царю Павсанию эфоры из двух разных коллегий — 404/3 и 403/2 гг. На суде вся коллегия эфоров единодушно проголосовала за Павсания и тем самым решила дело в его пользу. Павсания оправдали с перевесом в 4 голоса, которые все принадлежали эфорам (Paus. III. 5. 2). И не столь уж важно, что эфоры формально избирались из всего гражданского коллектива. Это само по себе не делало эфорат демократическим институтом. В руках правящей верхушки были рычаги, с помощью которых она вполне могла влиять на эфорат. Так, в истории с судом над царем Павсанием ясно видно нежелание правящих кругов отдать одного из своих членов на расправу.

Учитывая примитивный характер спартанской избирательной системы, можно предположить, что влиятельная личность или партия были в состоянии контролировать не только выборы эфоров, но и все их мероприятия. В эллинистический период, когда ослабли полисные устои и резко усилилось расслоение гражданского коллектива, цари и их ближайшее окружение легко манипулировали выборами эфоров, делегируя туда нужных им людей.