Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Еще в письме Гусаку Гавел обращается к важной для себя теме. Что держит в страхе людей, если массовые процессы, казни и многолетние сроки давно в прошлом? Общество страха становится обществом притворства, и в «Силе бессильных» Гавел придумывает для такого общества запомнившийся многим образ:

Директор овощного магазина поместил в витрину между луком и морковью лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Почему он это сделал? Что тем самым хотел сообщить миру? Действительно ли им овладела идея соединения пролетариев всех стран? Овладела ли так сильно, что он почувствовал неодолимую потребность оповестить о своем идеале общественность? <���…>

Обратим внимание: если бы зеленщика заставили поместить в витрину лозунг «Я боюсь, а потому беспрекословно послушен», он бы не отнесся к его содержанию так безразлично, хотя это содержание в данном случае полностью обнажало бы скрытый подтекст. Зеленщик, вероятно, уклонился бы от вывешивания в своей витрине столь недвусмысленного сообщения о своем унижении, ему было бы неприятно и стыдно. Это и понятно: все-таки он – человек и, следовательно, имеет чувство человеческого достоинства.

Чтобы избежать подобных осложнений, признание в лояльности должно иметь форму знака, указывающего хотя бы своей словесной оболочкой на какие-то высшие, бескорыстные побуждения. Зеленщику следует предоставить возможность сказать хотя бы самому себе: «А почему, в конце концов, пролетарии всех стран не могут соединиться?» 208 208 http://old.inliberty.ru/library/181-sila-bessilnyh.

Жизнь, пишет Гавел, сложна и многоцветна. Тоталитарная система устремлена к серости и единообразию. Мостом между этими противоречиями оказываются идеологические клише, дающие человеку возможность притвориться, что он живет не в диктатуре. Однако, продолжает автор, проблема не в том, что эту систему обезличенной диктатуры и повсеместного притворства кто-то навязал. Проблема, по Гавелу, в том, что эта система проистекает из самой природы современного человека, из экзистенциального кризиса, в котором человек находится:

Глубокий кризис человеческой личности, вызванный «жизнью во лжи», создающий эту жизнь, имеет, несомненно, свои нравственные последствия: они проявляются – помимо всего прочего – как глубокий нравственный кризис общества. Человек, подчиненный потребительской шкале ценностей, «растворенный в амальгаме стадной цивилизации, не признающий ответственности выше перед бытием, чем ответственность за собственное выживание», есть человек деморализованный: именно на эту его деморализованность система опирается, ее углубляет, именно ее отражает в масштабе всего общества. (Там же)

Что же в картине, нарисованной Гавелом, является политической угрозой сложившейся тоталитарной системе? Всего лишь правда или, как он выражается, «жизнь в правде».

Говоря о «жизни в правде», я, естественно, подразумеваю под этим не только прямую защиту правды, например, какой-то протест или письмо, подписанное группой интеллектуалов. Ее проявлением может стать любая деятельность, с помощью которой человек или группа людей восстанут против манипулирования собой: от письма интеллектуалов до рабочей забастовки, от концерта рок-музыки до студенческой демонстрации, от отказа участвовать в избирательной комедии и открытого выступления на каком-то официальном съезде до, скажем, голодовки. (Там же)

Разумеется, противопоставление «жизни во лжи» и «жизни в правде» неизбежно отправляет русского читателя к тексту Солженицына, увидевшему свет на несколько лет раньше «Силы бессильных»:

Пусть ложь все покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся: пусть владеет не через меня!

И это – прорез во мнимом кольце нашего бездействия! – самый легкий для нас и самый разрушительный для лжи. Ибо когда люди отшатываются ото лжи – она просто перестает существовать. Как зараза, она может существовать только на людях. <���…>

Наш путь: ни в чем не поддерживать лжи сознательно! Осознав, где граница лжи (для каждого она еще по-разному видна), – отступиться от этой гангренной границы! Не подклеивать мертвых косточек и чешуек Идеологии, не сшивать гнилого тряпья – и мы поражены будем, как быстро и беспомощно ложь опадет, и чему надлежит быть голым – то явится миру голым. 209

И Гавел, кстати, хотя и не цитирует «Жить не по лжи», упоминает автора этого текста:

Почему из своего Отечества был изгнан Солженицын? Разумеется, от него избавились не как от носителя фактической силы, которая была бы чревата для какого-то представителя режима опасностью, что Солженицын может занять его место. Его изгнание было чем-то иным: отчаянной попыткой заглушить этот мощный источник правды, правды, о которой никто не мог заранее предположить, какие изменения в сознании общества она может вызвать и к каким политическим потрясениям могут, в свою очередь, эти изменения привести. 210

Один из лидеров «Солидарности» Збигнев Буяк вспоминал, что впервые прочел «Силу бессильных», когда только начинал создавать независимый профсоюз на тракторном заводе под Варшавой. «Его идеи делали нас сильнее и убеждали: то, что мы делаем, не испарится бесследно. В этом был источник нашей силы и знания того, что однажды эта сила даст себя знать. Когда я смотрю на победы “Солидарности” и “Хартии-77”, я вижу в них удивительное воплощение пророчеств, содержавшихся в гавеловском эссе», – рассказывал Буяк английскому переводчику Гавела Полу Уилсону 211 211 Havel V. Open Letters. Selected writings 1956-1990. New York : Vintage Books, 1992. С. Viii. .

«Я давала эссе Гавела своим иранским друзьям, а однажды обсуждала его с потенциальными диссидентами в предреволюционном Тунисе. В обоих случаях оно казалось – и кажется – актуальным», – напишет в своем некрологе Вацлаву Гавелу американская журналистка Энн Эпплбаум 212.

Важно, что «Сила бессильных» содержала и серьезную критику западного общества:

И не является ли, наконец, серость и пустота жизни в посттоталитарной системе, собственно, лишь карикатурно заостренным образом современной жизни вообще, и не служим ли мы, в сущности, – пусть даже по внешним параметрам далеко отстав от Запада – на самом деле неким предостережением ему, указывая скрытую направленность тенденций его развития? <���…>

На самом деле нет оснований предполагать, что традиционные парламентские демократии были бы способны указать, как решительно противостоять «самодвижению» технократической цивилизации и постиндустриальному потребительскому обществу; они сами находятся в его подчинении и беспомощны перед ним; только способ, которым они манипулируют человеком, бесконечно более утончен, изыскан и не так жесток, как в посттоталитарной системе. 213 213 http://old.inliberty.ru/library/181-sila-bessilnyh.