Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Постепенно и все чаще фокус писем будет смещаться с частных и бытовых тем на философские. Летом 80-го года Гавел пишет: «Мои амбиции не позволяют мне смириться с тем, что Вашек (Вацлав Бенда. – И.Б.) каждую неделю посылает отсюда хороший богословский трактат, а я снабжаю внешний мир только инструкциями о том, что купить и что покрасить» 225. Некоторые темы, развиваемые в «Письмах Ольге», не являются для него новыми. Это снова размышления о проблеме идентичности и о понимании ответственности:

Все мои пьесы, собственно, лишь различные вариации на тему распада единства человека с самим собой и потери всего, что дает человеческому существованию осмысленный порядок, непрерывность и уникальный облик. <���…>

Но что такое человеческая ответственность? С чем она соотносится? Это именно соотношение, и оно предполагает два полюса: того, кто ответствен, и кого-то или что-то, перед кем или перед чем он несет ответственность. <���…>

Основополагающую ошибку многочисленных позитивистских «объяснений» я вижу в том, что человеческая ответственность – так же, как и все прочее – является лишь соотношением чего-то относительного, преходящего и конечного с чем-то относительным, преходящим и конечным (например, гражданина с правопорядком или подсознания с супер-эго). Однако такое понимание в самой своей основе скрывает и должно скрывать нечто наиважнейшее, что для меня ясно как день, а именно – что здесь вообще нет речи о взаимном соотношении двух относительных вещей, но о соотношении относительности и безотносительности, конечности и бесконечности, единичного существования и тотальности бытия. 226

Ответственность становится для Гавела отношением человека к некоему, по его выражению, «абсолютному горизонту» бытия, который он считает последней инстанцией нравственности. Через ответственность человек отграничивает самого себя во вселенной, с одной стороны, осмысляя свою зависимость от мира, а с другой стороны, осознавая независимость себя как суверенной личности. Размышления Гавела на подобные темы могут показаться иногда слишком наивными, иногда слишком зыбкими, иногда излишне абстрактными. Но обращение заключенного к подобной философии совсем не случайно, и нельзя сказать, что Гавел пришел к столь отвлеченным темам исключительно своим путем.

Его философские искания станут чуть понятнее, если уяснить, что «Письма Ольге» – это не совсем монолог. В 2011 году Библиотека Вацлава Гавела издала любопытнейшую книгу «Письма от Ольги». Заголовок представляет собой игру с читателем, ведь Ольга Гавлова никакого отношения к содержанию книги не имеет. Ее письма к Вацлаву до нас не дошли, хотя он в своих ответах часто упрекает жену за краткость и сухость посланий. Огромный том составлен из писем главного корреспондента Вацлава Гавела, его брата Ивана.

Иван Гавел не был классическим диссидентом и даже не подписал «Хартию-77» – сначала его отговаривал Вацлав, потом самолюбие не позволило ему оказаться уже в третьей или четвертой волне подписантов. Тем не менее тесные контакты с диссидентскими кругами он поддерживал и в 1979 году был вынужден покинуть Институт теории информации и автоматизации, где проработал, с перерывом на учебу в США, тринадцать лет. В том же году в жизни Ивана происходит еще одно важное событие: он попадает в автокатастрофу, выжив в которой делает серьезный поворот в сторону религиозной философии. Следующее десятилетие Иван работает программистом, но серьезно занимается и наукой, и философией, посещая и устраивая полуофициальные семинары.

Поначалу Иван тоже гораздо больше пишет о бытовых вещах и о жизни домашних. «Вижу, что из-за ограничения тематики переписки ты через четыре года своей жизни будешь гораздо подробнее информирован о моей семье, чем когда-либо прежде», – иронизирует младший брат, сообщая о школьных отметках своего сына Войты 227 227 Письма от Ольги. С. 65. . При этом Иван пробует вести с тюремщиками некую игру и наполняет письма своеобразными шифровками. В самом первом его послании, отправленном в июне 1979 года, упоминается увлечение китайской кухней – якобы брат Гавела занимается ею больше, чем наукой. На самом деле имелась в виду работа Ивана в подпольном издательстве Edice Expedice. Вся эта полудетская конспирация, впрочем, может вызвать лишь улыбку – исследователи и комментаторы переписки сходятся на том, что шифр Гавел не распознал и скрытого смысла не понял.

Иван добросовестно пересказывает и даже порой переписывает рецензии на постановки пьес Гавела. Так, в мае 1981 года в венском Akademietheater состоялась премьера «Гостиницы в горах», и потому письма Ивана содержат выдержки сразу из нескольких отзывов, сильно отличающихся друг от друга. По словам рецензента Neue Zürcher Zeitung, пьеса «в равной степени очаровывает своей смысловой нагрузкой, формальной виртуозностью и сценическим расчетом» 228 228 Письма от Ольги. С. 137. . Но после нескольких хвалебных или доброжелательных откликов Иван цитирует австрийского критика, который называет «Гостиницу» «слабым настоем абсурдного театра» и «непьесой», заключая, что «вынести это (рецензенту. – И.Б.) можно только с осознанием, что за это платят» 229.

Со временем главной задачей писем Ивана Гавела становится духовная и интеллектуальная подпитка брата, изолированного в тюрьме и от собственного окружения, и от большинства доступных на свободе книг. Иван пересказывает вкратце содержание заинтересовавших его трудов по философии, отвечает на вопросы Вацлава из области точных и естественных наук и вовлекает в переписку своих товарищей. Среди них в первую очередь стоит назвать Зденека Нойбауэра, известного биолога и философа – «без сомнения, одного из самых оригинальных чешских мыслителей современности, который благодаря своему ренессансному образованию, глубине мысли, а также особому стилю жизни и способу общения повлиял практически на каждого, кто оказался рядом с ним» 230.

Зденек Нойбауэр был чуть младше братьев Гавелов; он родился в семье известного юриста и философа права, автора книги об Энгельсе, и несколько лет своего детства прожил в Швейцарии. Окончил естественнонаучный и философский факультеты Карлова университета, в конце 60-х провел три года на стажировке в Неаполитанском институте генетики и биофизики, где участвовал в нескольких – вероятно, не прорывных, но вполне серьезных, как считают специалисты, – открытиях. В 1970 году получил степень доктора естествознания, а годом позже – доктора философии, работал в лаборатории естественнонаучного факультета.

Политических претензий непосредственно после Пражской весны к Нойбауэру не было, массовые чистки его миновали. Однако его не слишком удобные политические взгляды, явная тяга к религии, участие в самодеятельных семинарах и лекционных кружках, включая лекции и семинары Яна Паточки, да и сомнительные семейные связи (сестра Зденека Камила стала женой Вацлава Бенды) все-таки не остались незамеченными. В начале 80-х ученый был из лаборатории уволен.