Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Оправляясь от разгрома конца 70 – начала 80-х, чешские диссиденты сталкивались с чисто техническими и материальными проблемами. Для работы подпольных издательств, для эффективного распространения самиздата требовались техника и деньги. При этом ввоз компьютеров и копировальной техники не был таким уж простым делом – в условиях коммунистического режима это легко могло сойти за содействие шпионажу.

Не один год ушел на построение надежных каналов связи с Западом. Здесь одной из ключевых фигур стала социолог Иржина Шиклова – едва ли не главная фигурантка того самого «дела о французском грузовике», которое без лишних объяснений было свернуто режимом в 1983 году. После предварительного заключения Иржина решила, что использовать для контрабанды туристов слишком опасно, а потому сосредоточила усилия на контактах с готовыми помогать западными дипломатами. Услугами сети Шикловой пользовался и Гавел, обыкновенно передававший ей свои тексты через Дагмар, вторую жену Ивана. Сам он в это время поддерживал постоянную переписку с двумя чешскими эмигрантами.

Один из них – историк Вилем Пречан. Родители Пречана были коммунистами и участниками движения Сопротивления. Вилем еще ребенком им помогал, став одним из самых молодых в истории кавалеров чехословацкой воинской медали «За заслуги». Сам вступил в компартию в 1951 году, учился в Высшей школе политических и экономических наук, потом в течение тринадцати лет работал в Историческом институте Чехословацкой академии наук, занимаясь историей взаимоотношений чехов и словаков. В 1970 году прошел примерно тот же путь, что и множество упоминавшихся выше людей: исключение из партии, увольнение из института, смена мест работы: истопник, уборщик, гардеробщик… В 1976 году Пречан эмигрировал в Германию, где со временем смог поставить на крепкий фундамент свое давнее увлечение самиздатом. При помощи известного аристократа Карела Шварценберга, чья семья покинула страну после 1948 года, Вилем основал архивный центр для сбора и хранения документов по новейшей истории Чехословакии – Československé dokumentační středisko nezávislé literatury. Центр существует и в наши дни, и некоторые тексты цитируются здесь по онлайн-версиям на его сайте. Пречан стал одним из доверенных лиц Гавела и одним из его первых читателей, постоянным собеседником в переписке и посредником между ним и остальным миром – именно через Пречана на Запад попадала бóльшая часть гавеловских текстов того времени.

Вторым важнейшим контактом Гавела стал физик Франтишек Яноух, обосновавшийся в Стокгольме. Он еще школьником вступил в коммунистическую партию. Студентом уехал в СССР, учился на физическом факультете Ленинградского университета, потом поступил в аспирантуру и защитился в МГУ. Вернувшись домой, Яноух работал в Институте ядерной физики и преподавал в Карловом университете. В годы нормализации он попал под волну чисток, был исключен из партии и лишился работы, но благодаря протестам западных коллег, получил разрешение уехать. Сначала работал в Институте Нильса Бора в Копенгагене, затем воспользовался приглашением Шведской академии наук (кстати, сразу несколько мемуарных текстов Франтишека Яноуха были изданы в русских переводах).

В Стокгольме Яноух создал фонд поддержки «Хартии-77». Фактически этот фонд стал главным центром сбора и переправки денег для диссидентов Чехословакии. Если в 1979 году физик смог передать им около 100 тысяч шведских крон, то в 1989 – больше полумиллиона. Деньги приходили от разных людей и организаций, а крупнейшими донорами фонда стали Ford Foundation и Джордж Сорос. В самой Чехословакии были созданы Фонд гражданской помощи и Оперативный фонд. Если первый передавал деньги тем, кто в них нуждался, то средства второго шли на организацию подпольной работы. «Суммы, собранные за границей, конечно, не могли покрыть все расходы на оппозиционную деятельность – в значительной части они должны были полагаться на собственные источники, – но это была значительная и приветствуемая помощь», – пишет Михаэль Жантовский 244.

Уже после бархатной революции бывший политзаключенный Иржи Вольф выдвинул против Гавела и других лидеров «Хартии» обвинения в том, что те присваивали себе западные деньги и обманывали тех, кто пытался помочь, в том числе и Яноуха: «Невозможно представить, сколько твердой валюты, наших денег и т.д. ушло на вечеринки, когда выпивка в квартирах лучших диссидентов буквально текла ручьями, когда платили за переполненные рестораны, когда аристократия “Хартии” откровенно разворовывала и разбрасывала деньги, которые просили за границей для наших семей, посылок в тюрьмы и т.д.» 245.

Отметим здесь: сам Вольф получал деньги от шведского фонда «Хартии»; Франтишек Яноух решительно отверг все подозрения в финансовых злоупотреблениях; тексты Вольфа публикуются вместе с самыми низкопробными нападками на Гавела (в процитированной статье можно прочесть, что Гавел был алкоголиком, а если перейти там же по ссылкам – что он был импотентом, гомосексуалистом и обещал отдать Германии Судеты). «Йирка Вольф прошел через ад тюрьмы в Минковицах, где были ужасные условия, это была одна из самых страшных большевистских тюрем. Я познакомился с ним незадолго до переворота, когда его освободили, в то время у него не было никаких претензий. Его разочаровали события после ноября, он думал, что его страдания будут больше замечены или оценены», – сочувственно комментирует ситуацию диссидент Джон Бок 246 246 https://www.parlamentnilisty.cz/rss/zpravy/Disident-siri-drsna-svedectvi-o-Vaclavu-Havlovi-Vec-pokracuje-220223. .

Итак, распределяя деньги от Яноуха, сам Гавел жил на собственные доходы – надо сказать, довольно высокие. Вскоре после освобождения он попросил Юнкера прислать ему 60 тысяч тузексовых бон, через год еще 50 тысяч. Одна бона, напомним, менялась на 5 крон, а средняя зарплата в Чехословакии тогда составляла около трех тысяч. Об уровне благосостояния Гавелов говорит и то, что глава семьи, по собственным подсчетам, раздал в долг четверть миллиона крон и сам не всегда помнил, кому, когда и сколько одалживал – а ведь в части случаев его удерживала от чрезмерной отзывчивости жена. Семейный бюджет контролировала Ольга, Гавел даже толком не знал цен на продукты и повседневные товары. Музыкант и журналист Ян Махачек вспоминает: когда на андеграундных концертах собирали деньги в шляпу или коробку, у Гавела часто оказывались только боны 247.

Интересно также, что власти так ни разу и не попробовали помешать ему получать деньги от Юнкера – видимо, предполагает Кайзер, и в коммунистической Чехословакии «сохранялся дух австрийской бюрократии» 248.

В 1986 году Гавелы прощаются со своей квартирой в Дейвицах и переезжают в фамильное гнездо на набережной Энгельса. Переезд потребовался, чтобы выручить из неловкой ситуации Ивана: его первая жена Квета вышла замуж за Иржи Динстбира, и молодая семья жила в этой квартире бок о бок с Иваном и его новой женой Дагмар. Как часто бывало в мире развитого социализма, пришлось устроить сложную цепочку обменов в духе советского фильма «По семейным обстоятельствам», но в итоге Вацлав и Ольга снова оказались в доме, построенном когда-то дедом Вацславом.