Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Но значительная часть этих предприятий находилась именно в Словакии, и конверсия была воспринята как антисловацкий акт. Хотя независимость Словакии ее оружейную промышленность не защитила: по данным Стокгольмского института исследования проблем мира, в 1994 году словацкий оружейный экспорт был в 4,6 раза меньше, чем в 1993-м, в первый год независимости 402.

Нет необходимости воспроизводить здесь всю последовательность чешско-словацких переговоров, продолжавшихся больше двух лет в самых разных местах и самых разных форматах. Значительную часть этих переговоров инициировал лично Гавел, вплоть до того, что в ноябре 1991-го он позвал большую группу чешских и словацких политиков в Градечек, где сварил гуляш и достал сливовицу. «В начале февраля 1991 года, во время одной из таких встреч, которая, как обычно, затянулась до ночи, Иржи Кржижан написал мне записку: “Федерация, милый друг, в заднице”. “Знаю”, – ответил я», – вспоминал Михаэль Жантовский 403.

Все эти встречи и консультации, особенно на ранних этапах, были направлены на поиски компромисса. Формально словацкое политическое руководство, существовавшее до выборов лета 1992 года, выступало за сохранение Чехословакии. Загвоздка была в том, что обе стороны с самого начала запутались в терминологии. Опять же нет смысла пересказывать все споры вокруг того, чтó в этих дискуссиях подразумевалось под «общим государством», «федерацией», «конфедерацией» или под полудюжиной других слов. Словацкие политики пытались сформулировать различия между понятиями suverenita и zvrchovanosť (на русский оба переводятся одинаково – суверенитет).

Различались и общие подходы к государственному строительству. Для чешской стороны вопрос федерализации всегда был вопросом разделения полномочий и не более того. Для словаков же это был вопрос национальной важности. Задача не имела рационального решения еще и потому, что словацкие политики хотели получить практически все атрибуты самостоятельного государства, оставаясь под крылом федерации или конфедерации. Ян Чарногурский в апреле 1991 года говорил в интервью, что «ЧСФР является для чехов и словаков общим кораблем в объединенную Европу, но когда мы там пристанем, у каждого будет своя лодка» 404.

Если мы однажды договорились о совместном существовании в федеративном государстве, то это значит, что и это федеративное государство должны считать своим <���…> Нынешние дискуссии о разделении полномочий во мне подчас вызывают скверное чувство, будто бы обе наши республики воспринимали федерацию как необходимое зло, как неприятный зонтик, который должны по определенным международно-метеорологическим причинам вместе держать над головой, чтобы не промокнуть. Иногда мне почти кажется, будто бы для них федерация была их общим врагом, неприятным затруднением на их пути к самобытному развитию. 405

Так говорил Гавел в сентябре 1990 года. В марте 1991 года он высказался уже очень серьезно:

Я считаю, что можно выбирать лишь между <���…> жизнеспособной, настоящей и функционирующей федерацией, основанной на равноправном партнерстве, – и полной независимостью. Третьего пути нет. Чем годами жить в нефункционирующей федерации или в какой-то псевдофедерации, которая является лишь грузом и источником затруднений, лучше жить в двух независимых государствах. 406 406 https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/157151.

Слово «выбирать» здесь не случайно. Гавел еще с конца 1990 года говорит о референдуме. 12 декабря, выступая в Федеральном собрании, он предупреждает об опасности разделения для европейской стабильности:

Мы были бы первым распавшимся или исчезнувшим государством в послевоенной Европе, что – особенно, если мы присмотримся к нашему центральному географическому положению – очень серьезно разрушило бы годами с трудом выстраивавшуюся мирную структуру Европы. <���…>

С учетом внутренней взаимосвязанности наших экономик, неизбежности радикальных экономических реформ и неизбежности иностранной финансово-экономической помощи это означало бы падение в глубокий экономический и социальный кризис, если не в тотальный хозяйственный коллапс… что означало бы не только конец надежды на экономическое процветание, но и, весьма вероятно, конец демократии, как в чешских землях, так и в Словакии. 407 407 https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/157149

Теперь-то известно, что будущему разделению Чехословакии предшествовали развал СССР и Югославии. Известно, что разделение Чехословакии было мирным. Но тогда это не казалось столь очевидным. Мадлен Олбрайт опасалась, что Словакия может стать «черной дырой» в центре Европы 408 408 Шеферд. . «Но еще больше, чем дестабилизации внутри страны, я боялся интервенции извне. Я боялся вмешательства людей вроде Ганса Геншера, лорда Оуэна, Ричарда Холбрука или Мадлен Олбрайт, потому что знал: как только за это возьмутся они, к нам начнут приезжать комиссары ООН, Европейского Союза, Совета Европы, ОБСЕ и Соединенных Штатов, решить это спокойно не удастся, и все закончится общенациональным несчастьем», – вспоминал десяток лет спустя Вацлав Клаус 409 409 Рыхлик. С. 248. .

Все в том же выступлении 12 декабря 1990 года президент предлагает Федеральному собранию как можно скорее принять конституционный закон о референдуме.

Первыми идею референдума еще весной 1990 года вбросили в публичное пространство правые круги словацкой эмиграции, тогда уверенные в широкой популярности идеи независимости. Убедившись, что это не совсем так, авторы идеи спустили ее пропаганду на тормозах. Крупнейшие политические силы Словакии, «Общественность против насилия» и Христианско-демократическое движение, в 1990 году вместе представлявшие больше половины словацких избирателей, сначала выступали против референдума, аргументируя это тем, что воля большинства граждан к сохранению общего государства и так очевидна. Однако к 1991 году эта мысль привлекала их уже больше, и в июне 1991-го на встрече с руководством политических партий в Кромержиже Гавел добился согласия большинства на принятие конституционного закона о референдуме.

Уже 18 июня закон был одобрен. Президент мог назначить общегосударственный референдум по предложению Федерального собрания или республиканский – по инициативе национального совета Чехии или Словакии. На референдуме должны были решаться вопросы государственного устройства; закон оговаривал, что выход любой республики из состава страны невозможен без референдума в ней.

21 сентября на манифестации в Братиславе словацкие крайние националисты сожгли чехословацкий флаг. И хотя все крупные политические силы от акции дистанцировались, хотя прокуратура завела против поджигателей уголовное дело, а «Общественность против насилия» на следующий же день созвала большой митинг за общее государство, акция имела большой пропагандистский успех, и прежде всего – в Чехии, где была воспринята как демонстрация нежелания словаков жить в совместном государстве.