Борис Пудалов - Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII — первая треть XIV в.)

В суботу мясопустную почаша наряжати лѣсы и порокы ставити до вечера. А на ночь огородиша тыном около всего города Володимеря. В недѣлю мясопустную по заутрени приступиша к городу мѣсяца февраля въ 7, на память святаго мученика Феодора Стратилата. (…) И взяша град до обѣда: от Золотых воротъ у святаго Спаса внидоша по примету чересъ город, а сюдѣ от сѣверныя страны от Лыбеди к Орининым воротом и к Мѣдяным, а сюдѣ от Клязмы к Волжьскым воротом. И тако вскорѣ взяша Новыи град, и бѣжа Всеволодъ и Мстиславъ и вси люди бѣжаша в Печернии городъ, а епископъ Митрофанъ и княгини Юрьева съ дчерью и с снохами и со внучаты, и прочиѣ княгини Володимеряя с дѣтми и множство много бояръ и всего народа людии затворишася в церкви святыя Богородица, и тако огнем безъ милости запалени быша…И убьенъ бысть Пахомии архимандрить манастыря Рожества святы Богородица, да игуменъ Успеньскыи Феодосии Спасьскыи и прочии игумени и черньци и черници и попы и дьяконы — от уного и до старца и сущаго младенца, и та вся иссѣкоша, овы убивающе, овы же ведуще босы и безъ покровенъ въ станы своѣ, издыхающа мразом…»

Обилие деталей захвата и разорения Владимира-на-Клязьме, перечень городских укреплений, упоминание имен сыновей Юрия Всеволодовича, имени и отчества воеводы (Петр Ослядюкович) однозначно свидетельствует о том, что в основе рассказа — свидетельства современников, зафиксированные во владимирском великокняжеском своде. Именно это заставляет с доверием относиться к последующему описанию действий татарских отрядов:

«Татарове поплениша Володимерь и поидоша на великого князя Георгия оканнии ти кровопиици и ови идоша к Ростову, а ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городець, и ти плѣниша все по Волзѣ, доже и до Галича Мерьскаго, а ини идоша на Переяславль и тъ взяша, и оттолѣ всю ту страну и грады многы — все то плѣниша, доже и до Торжку. И нѣсть мѣста, ни вси, ни селъ тацѣх рѣдко, иде же не воеваша на Суздальскои земли. И взяша городовъ 14, опрочь свободъ и погостовъ, во одинъ мѣсяць февраль, кончевающюся 45-тому лѣту [т. е. 6745-му году; февраль — последний месяц мартовского года. — Б.П .]».

Затем летописец сообщает о том, как весть о падении Владимира-на-Клязьме достигла великокняжеского стана на Сити:

«Приде вѣсть к великому князю Юрью: "Володимерь взятъ, и церкы зборъная и епископъ и княгини з дѣтми и со снохами и со внучаты огнемь скончашася, а старѣишая сына Всеволодъ с братом [Мстиславом, который в Ипатьевской и Новгородской версиях повести не упоминается. — Б.П .] внѣ града убита [обстоятельства гибели Всеволода в Лаврентьевской не сообщаются; подробности есть лишь в Ипатьевской летописи: «князь Всеволодъ…самъ изъ града изииде… несы со собою дары многии…Онъ же яко свѣрепыи звѣрь не пощади уности его», см. выше. — Б.П .], люди избиты, а к тобѣ идут"», а далее в формах литературного этикета переданы скорбь великого князя и его молитвы.

При сравнении данных фрагментов Лаврентьевской версии «Повести о нашествии Батыя» с версиями Новгородской и Ипатьевской обращает на себя внимание одна деталь: в изложении новгородского летописца сначала Юрий Всеволодович гибнет на Сити, а затем татары захватывают ВладимиР. Аналогичная последовательность событий и в Ипатьевской летописи: сначала Юрий «изъѣханъ бысть безаконьнымъ Бурондаема… и самого князя Юрья убиша», и лишь затем показан штурм Владимира, гибель Всеволода Юрьевича по приказу Батыя, сожжение епископа и великокняжеской семьи в соборной церкви; концовка: «Град ему [Батыю. — Б.П .] избившу Володимѣрь, поплѣни гради Суждальские…». В Лаврентьевской, напротив, говорится сначала о взятии Владимира-на-Клязьме, и лишь потом о битве на Сити:

«И поидоша безбожнии Татарове на Сить противу великому князю Гюргю. Слышав же князь Юрги с братом своимъ Святославом и с сыновци своими Василком и Всеволодом и Володимером, ис мужи своими поидоша противу поганым. И сступишася обои. И бысть сѣча зла, и побѣгоша наши пред иноплеменникы. И ту убьен бысть князь Юрьи, а Василка яша руками безбожнии и поведоша в станы своѣ. Се же зло здѣяся мѣсяца марта въ 4 дьнь на память святою мученику Павла и Ульяны».

Точное указание имен князей, находившихся в великокняжеском стане, и точная дата битвы — 4 марта 1238 г. — указывают на достоверность данного известия; более правдоподобна и та последовательность трагических событий февраля-марта 1238 г., которая изложена в Лаврентьевской летописи. Скорее всего, монголы узнали о местонахождении Юрия Всеволодовича от пленных, потому что без этих сведений им долго пришлось бы искать стан на Сити. Вероятность захвата хорошо осведомленных пленников в стольном городе Владимире, что и говорить, была высока, а уж допрашивать азиатские кочевники умели…

Именно после известия о гибели Юрия Всеволодовича на Сити в повествовании Лаврентьевской летописи заметен текстологический «шов», формально выраженный в киноварном выделении заключительных слов предыдущего известия и в простановке знака концовки. А далее вновь, но другими словами повторено сообщение о гибели Юрия («И ту убьенъ бысть князь великыи Юрьи на Сити на рѣцѣ и дружины его много убиша»), и затем внимание летописца сосредотачивается на ростовском князе Василии (Васильке) Константиновиче: рассказано о его захвате татарами, «нудиша и много проклятии безбожнии Татарове обычаю поганьскому быти въ их воли и воевати с ними, но никако же не покоришася ихъ безаконью…»; приведена молитва Василька перед гибелью, рассказано о переносе его тела в Ростов, а завершает годовую статью летописная «Похвала князю Васильку». Текстологический «шов» и повтор известия о гибели Юрия на Сити привели М.Д. Приселкова к выводу о сводном характере «Повести о нашествии Батыя» в Лаврентьевской летописи [76]; весь раздел годовой статьи до «шва» ученый возводил к владимирскому великокняжескому летописанию, а после «шва» — к летописанию ростовскому. Время составления ростовской части статьи под 6745 г., как и всего комплекса ростовских известий второй трети XIII в., неизвестно; неизвестно также время и обстоятельства появления летописной похвалы Юрию Всеволодовичу под 6747 г. А вот раздел статьи под 6745 г., восходящий к владимирскому летописанию, есть все основания датировать временем, близким к описываемым событиям: это доказывается обилием имен и подробностями боевых действий во Владимиро-Суздальской Руси в 1237–1238 гг. Появление в Лаврентьевской летописи под 6747 г. череды сообщений, связанных с Ярославом Всеволодовичем (о его вокняжении на Владимирском «великом столе» после гибели брата, о перезахоронении Юрия во Владимире, перечень уцелевших князей, о взятии Ярославом Каменца и о его походе к Смоленску на литву), свидетельствует о продолжении великокняжеской летописи во Владимире. На возможность ведения летописной работы в столице великого княжества указывает сообщение в начале статьи под 6747 г. о встречавших останки Юрия Всеволодовича представителях духовенства: «Изидоша из града противу ему епископъ Кирилъ [Ростовский. — Б.П .] и Дионисии архимандритъ, понесоша и в град съ епископомъ и игумени и попове и черноризци, и не бѣ слышати пѣнья в плачи и велици вопли, плака бо ся весь град Володимерь по нем» [77]. Судя по приведенному фрагменту, Владимир вовсе не обезлюдел после февраля 1238 г., а среди духовных лиц с очень большой долей вероятности можно предполагать наличие книжников, способных продолжить составление ежегодных летописных записей. Допустимо поэтому датировать владимирский раздел статей под 6745–6747 гг. приблизительно 1240-ми гг., а тот факт, что составитель данного раздела был современником описываемых событий, заставляет с доверием относиться к Лаврентьевской версии «Повести о нашествии Батыя».