Салих Закиров - Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом (XIII–XIV вв.)

Придавалось огромное значение формату [395] Калкашанди, Субх, т. VII, стр. 299. и качеству бумаги, сорту чернил. Все это было в прямой зависимости от сана отправителя и получателя [396] Там же. . Малейшее отступление от установленных традиций могло, с одной стороны, вызвать обиду адресата, а с другой — умалить достоинства писавшего.

Известно, например, что, когда был заключен мир между султаном Насир-ад-Дин Мухаммадом ибн Калауном и хулагуидским ханом Абу Саидом, кади Ала-ад-Дин ибн ал-Асир в течение месяца размышлял о форме, подобающей переписке по этому вопросу. «Если в письмах к государю мы употребим выражение "его брат", — сказал он султану, — может быть, это ему не понравится. Если же мы скажем, "мамлюк", не прибавив "он есть мамлюк", — для нас это будет стыд, и мы не сможем больше менять стиль нашей переписки. Значит, мы должны следовать обычному способу, т. е. писать "аламу" большими буквами золотом, которые употребительны в подобных случаях, когда выписывают титулы султана на тугре дипломов и надписывают вверху августейшее имя, т. е. имя Мухаммеда». Султан одобрил эту мысль, и кади привел ее в исполнение. Так, на посланиях, адресованных ханам, стали помещать тугру [397] Quaitremere, Histoire des Sultans Mamlouks, vol. II, p. 2, p. 315. .

Несоблюдение какого-либо элемента во внешней форме и в стиле послания могло помочь обнаружить подлог его. Поэтому ал-Калкашанди справедливо считает, что, поскольку форма переписки и стиль ее зависят «от способа выражения жителей той или другой стороны», а также от степени могущества лица, от которого исходит переписка, то секретарь, получающий корреспонденцию, должен был быть отлично осведомлен о терминологии каждого государства. Только в таком случае он сможет с достоверностью установить, действительно ли послание исходит от самого государя или же является подделкой. При этом ал-Калкашанди приводит любопытный случай, имевший место в царствование султана Баркука (784–801 гг. х.), о котором уже кратко, упоминалось.

Прибывший однажды в Египет посол объявил пограничной страже, что он послан Тохтамышем. Когда известие о его прибытии дошло до Каира, египетский султан отрядил высших чиновников встретить его с почетом как посла золотоордынского хана, с которым он был в дружественных отношениях. Из уважения к хану посла поместили в («Большом майдане», где обычно принимали самых знатных гостей. Когда же он вручил послание, начальник приказа высочайшего письмоводства ал-Бадр-ад-Дин ибн Фадлаллах ал-Умари при ближайшем рассмотрении обнаружил, что грамота эта «не соответствует условным правилам ханских писем в отношении [формата] бумаги и [способа изложения] письма». Он потребовал от посла объяснения. Посол вынужден был признаться, что послан он вассалом Тохтамыша в Крыму. Ал-Калкашанди подчеркивает, что ал-Бадр-ад-Дин, возмущенный поступком посла, отдал приказ об изменении в приеме посла в соответствии с более низким саном пославшего его. «Этим возвысилось значение его степенства, упомянутого ал-Бадр-ад-Дин ибн Фадлаллаха у султана, который благодарил его за сделанное им» [398] Тизенгаузен, Сборник I, ал-Калкашанди, текст, стр. 403, перевод, стр. 414; Калкашанди, Субх, т. VIII, стр. 62. .

Формат и сорт бумаги зависели от степени могущества адресата. Так, например, одному из могущественных золотоордынских ханов, Узбеку, писалось на целом багдадском листе. Кроме того, величина бумаги зависела и от важности самого послания. Ал-Мухибби упоминает, что депеши ( китаб , мн. ч. кутуб ), отправляемые Абу Саиду, писались на одной третьей доле листа. (Очевидно, под депешей в данном случае следует понимать письмо, в котором не затрагивалось каких-либо особо важных государственных вопросов).

Одно из первых писем от египетского султана ал-Малик аз-Захира Байбарса к золотоордынскому хану Берке еще в самом начале возникновения дипломатических отношений между ними, письмо большой государственной важности, было написано «на 70 листах багдадских половинного формата», как сообщает составитель этого письма, секретарь султана Мухйи-д-Дин ибн Абд аз-Захир [399] Тизенгаузен, Сборник I, ибн Абд аз-Захир, текст, стр. 50, перевод, стр. 59; ал-Макризи, текст, стр. 420, перевод, стр. 432. Интересные данные приводит американский ученый Атийя, который в 1932 г. обнаружил в архиве г. Барселоны подлинные послания мамлюкского султана Калауна к королю Арагона. Некоторые послания имели по 30 и больше метров в длину и написаны роскошным крупным почерком «сулус» (или «сулс»). Atiya, Egypt and Aragon, p. 8. .

В качестве примера типичного дипломатического послания ал-Мухибби приводит изложение письма к хулагуидскому хану Абу Саиду. При этом хане Иран не представлял уже угрозы для Египта и взаимоотношения между обоими государствами были до известной степени нормализованы. Поэтому понятно, что Абу Саиду писалось с таким подчеркнутым соблюдением этикета. В дальнейшем, говоря о переписке с Узбеком и Джанибеком, ал-Мухибби неоднократно ссылается на форму писем к Абу Саиду [400] Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 334, перевод, стр. 343. .

Переписка с Абу Саидом велась на полных багдадских листах [401] Мы располагаем сведениями о характере, содержании и внешнем виде дипломатических посланий хулагуидских ханов, относящихся к значительно более раннему периоду. В 1289 г. ильхан Аргун направил письмо французскому королю Филиппу IV Красивому (1285–1314), которое имело форму свитка и было написано на бумаге из хлопчатника «почти 6½ футов длины и до 10 дюймов ширины» изумительно красивым и четким почерком (Клюкин, О чем писал иль-хан Аргун, стр. I–II; Haenisch, Zu den Briefen). . Заголовок писался в три строки, басмала, т. е. слова «во имя Аллаха», выводилась накладным золотом, алифы удлиняли при помощи линейки. После басмалы следовало введение, начинавшееся словами «хвала Аллаху». Первая строка, прилегавшая к басмале, и последующая были длиннее остальных. Между этими двумя первыми строками помещали «высочайшую аламу» (титул), золотую тугру султана с высочайшими эпитетами; затем шли остальные строки текста, причем согласно обычаю на правой стороне листа оставлялись большие поля. «Все строки доведены сполна до конца листа; на нем не оставляется места для тамги», — добавляет ал-Мухибби [402] Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 341. .

После вступления начинается основной текст письма [403] Значительно проще начало письма хулагуидского хана Ульджайту Филиппу Красивому: «Ульджайту султаново наше слово. Король — султан Франции!» (Клюкин, Письмо Улдзейту иль-хана, стр. 213»). , т. е. изложение сути дела, по поводу которого и писалось письмо, затем шли эпитеты: «его величество достославное, высочайшее, султанское, величайшее, ученейшее, справедливейшее, совершеннейшее, ханское, шахиншахово, сановное, могущественное, царское, такое-то» [404] Тизенгаузен, Сборник I, ал-Мухибби, текст, стр. 332, перевод, стр. 341. . Далее следовали пожелания, причем, обращаясь к адресату, писали: «его величеству достославному», «его величеству высочайшему» и т. п. Формулы пожелания были обычно такие: «да умножится величие его», «да продлится правосудие его», «да возвысит Аллах сан его» и т. д.