Александр Майоров - Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

Примеры сопротивления такого рода известны в истории как восточных, так и южных славян. «Повесть временных лет» рассказывает о провале попытки князя Владимира ввести смертную казнь за разбой и убийство, предпринятой по совету греческих епископов вскоре после крещения Руси. Это греческое нововведение на русской почве не прижилось и вскоре было отменено, а Владимир в вопросе наказания преступников вернулся к «устроенью отъчю и дедню», то есть возобновил взимание денежных штрафов («виры»). [2382] ПВЛ / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. 2-е изд. СПб., 1996. С. 56. «Виры» оставались главной мерой наказания, применявшейся за наиболее тяжкие преступления в Русской Правде. [2383] Подробнее см.: Милов Л.В . Легенда или реальность? (О неизвестной реформе Владимира и Правде Ярослава) // Милов Л.В . Исследования по истории памятников средневекового права. М., 2009.

Случаи, подобные описанному в «Повести временных лет», известны также в истории Сербии, не признававшей смертной казни вплоть до середины XIV в. В 1308 г. в ответ на просьбу сената Рагузы (Дубровника) наказать смертной казнью убийц жителей этого города сербский король Стефан Урош II Милутин (1282–1321) заявил, что когда он короновался, то присягал не проливать кровь своих подданных, не намерен делать этого и теперь и предпочитает поступать в соответствии с древним сербским обычаем, предписывающим налагать денежный штраф за убийство и другие тяжкие преступления. [2384] Liber Statutorum Civitatis Ragusii // Monumenta historico-juridica Slavorum meridionalium. T. IX. Zagreb, 1904. P. 201–202 (Lib. VIII. Cap. 58).

Бросается в глаза также совершенно нетипичное для древнерусского князя поведение Романа Мстиславича в отношений церкви. Ян Длугош сообщает о конфликте, возникшем у Романа с владимирским епископом, отказавшимся дать князю благословение на войну с Польшей:

Князь Роман, чрезвычайно разгневанный таким ответом, передает владимирскому епископу, что как только он вернется с польской войны, то отомстит за это оскорбление и отрубит епископу голову. [2385] Щавелева Н.И. Древняя Русь в «Польской истории» Яна Длугоша (Книги I–VI): Текст, перевод, комментарий. М., 2004. С. 346.

Это сообщение Длугоша вызывает неизменный интерес исследователей, — на него обращал внимание еще Н.М. Карамзин. [2386] Карамзин Н.М . История государства Российского. Т. II–III. М., 1991. С. 559, примеч. 113. С полным доверием к сведениям о конфликте Романа с владимирским епископом относился В.Т. Пашуто, полагая их заимствованными из Киевской летописи, бывшей в распоряжении Длугоша, и видя во вражде Романа с волынским епископом одну из причин отсутствия собственного летописания у этого князя. [2387] Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 18. См. также: Котляр Н.Ф. Галицко-Волынская Русь второй половины XII–XIII в. // Галицко-Волынская летопись: Текст. Комментарий. Исследование / Под ред. Н.Ф. Котляра. СПб., 2005. С. 14–15. По мнению Г. Лябуды, история с владимирским епископом, а также ряд других уникальных подробностей похода Романа в Польшу, были заимствованы Длугошем из утраченной Хроники Краковского доминиканского монастыря первой половины XIII в., являвшейся непосредственным продолжением Хроники Винцентия Кадлубека. [2388] Labuda G. Zaginiona kronika z pierwszej połowy XIII wieku w Rocznikach Królestwa Polskiego Jana Długosza. Próba rekonstrukcji. Poznań, 1983. S. 31–36.

Казнить епископов или угрожать им смертью — случай небывалый в практике древнерусских князей, противоречащий нормам действовавшего на Руси права и морали. [2389] Противоречия и даже конфликты между князьями и церковными иерархами на Руси, разумеется, имели место, однако фактов такого рода известно немного. В случае признания виновным церковного владыки в качестве максимального наказания ему могло грозить лишение сана и изгнание (как это произошло в 1159 г. в Суздале с епископом Леоном). См.: Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 187–188. Однако подобная мера была вполне допустима для византийского императора.

Василевс как «Богоизбранный» правитель империи и «представитель Бога на земле» обладал не только исключительными литургическими привилегиями (особая роль в богослужении), но и постоянно претендовал на особые административные полномочия в церковных делах. [2390] См.: Dagron D . Empereur et pretre. Etude sur le cesaropapisme byzantin, Paris, 1996. См. Также: Дагрон Ж . «Восточный цезаропапизм» (история и критика одной концепции // ΓΕΝΝΑΔΙΟΣ. К 70-летию академика Г.Г. Литаврина. М., 1999. В трудах Отцов Церкви проблема соотношения власти церкви и государства решалась в пользу первой: святитель Иоанн Златоуст (ок. 347–407), к примеру, сформулировал тезис о том, что «священство» выше «царства». [2391] См.: Курбатов Г.Л. Ранневизантийские портреты: К истории общественно-политической мысли. Л., 1991. С. 120 и сл. Кроме того, 30-м Апостольским правилом и решениями Вселенских соборов категорически запрещалось вмешательство императора в избрание и перемещение епископов. [2392] Правила Святых Апостол с толкованиями / Изд. Московского общества любителей духовного просвещения. М., 1876. С. 63–66; Правила Святых Вселенских соборов с толкованиями / Изд. Московского общества любителей духовного просвещения. Ч. II. М., 1877. С. 628–631. Но, в то же время, византийские канонисты в угоду светским правителям легко могли доказать, что император выше канонов и потому может не считаться с ними. [2393] Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998. С. 359–362.

На практике в Византийской империи светская власть получала значительный перевес. Император играл решающую роль в назначении и смещении иерархов (включая патриархов) и считал себя главой («епископом»), управляющим «внешними делами церкви». [2394] См.: Michel A. Die Kaisermacht in der Ostkirche (843–1204). Darmstadt, 1959. Особенно отчетливо эта тенденция проявилась в царствование Исаака II Ангела (1185–1195). В 1189 г. он сместил константинопольского патриарха Леонтия и поставил на его место иерусалимского патриарха Досифея, а в 1191 г. сместил иерусалимского патриарха Марка, чтобы вернуть Досифея обратно на иерусалимскую кафедру. [2395] Grumel V. Le Περί μεταθέσεων et le patriarche Constantinople Dosithée // Études byzantines. T. I. Bucarest, 1943. P. 241, 244.

Укреплению позиций светской власти в делах управления византийской церковью способствовал тот факт, что последняя (в отличие от римской церкви) не имела единого главы. Восточная церковь отвергала идею папского примата и принимала концепцию пентархии (власть пяти патриархов), согласно которой восточные патриархи (епископы Константинополя, Александрии, Антиохии и Иерусалима) и римский папа («патриарх Запада») обладали равной властью в пределах своих территорий, а власть церковного собора считалась выше, чем власть любого из патриархов. [2396] Vries V., de . Rom und die Patriarchate des Ostens. Freiburg; München, 1963; Dvornik Fr. Byzantium and the Roman Primacy. New York, 1966; Peri V. La pentarchia: Istituzione ecclesiale (IV–VII sec.) e teoria canonico-teologica // Settimane di Studio del Centro Italiano di Studi sull'alto medioevo. T. 34. Spoleto, 1988. Отсутствие единоначалия и жесткой централизации делали византийскую церковь легко уязвимой перед притязаниями императоров.