Генрих Шлиман - Илион. Город и страна троянцев. Том 1

Есть другой пассаж, доказывающий, что расстояние между Троей и греческим лагерем было коротким. Приам просит Ахилла заключить перемирие на одиннадцать дней для похорон Гектора, поскольку, по его словам, город прочно заключен в кольцо осады, а дерево нужно будет привозить издалека, с гор [1011]. Старый царь, конечно, не стал бы жаловаться на это, если бы Троя находилась на Бунарбаши или у «селения илионцев», поскольку оба этих места – высоты первого и холм последнего – связаны с более высоким, поросшим лесом хребтом горы Ида, и троянцы могли бы спокойно привезти свое дерево, не боясь, что их побеспокоят греки.

Защитники теории «Троя—Бунарбаши» всячески выделяют тот пассаж, где, в битве у кораблей, Посейдон упрекает греков и говорит, что раньше, до того, как Ахилл удалился в свою палатку, троянцы ни на минуту не осмеливались встретиться с греками в открытом бою, в то время как теперь они сражаются далеко от стен, у кораблей [1012]; кроме того, пассаж, где Полидамант советует троянцам, когда они отошли от греческого лагеря, вернуться в город и не проводить всю ночь на долине близ кораблей, поскольку «далеко мы стоим от твердыни» [1013] , а также то место, где Одиссей, лежащий со своими спутниками в засаде в камышах и кустах перед стенами Трои, говорит им: «Слишком далеко от наших зашли кораблей» [1014] . Однако нам непонятно, как из этих пассажей можно сделать заключение, что между греческим лагерем и Троей должно было быть большое расстояние; поскольку в первом отрывке говорится, что троянцы сражаются у кораблей и, следовательно, в самой дальней возможной точке от Трои между Троей и греческим лагерем; во втором пассаже они находятся вблизи этой самой дальней точки; а в третьем пассаже Одиссей, сидящий в засаде под самыми стенами Трои, так далеко от лагеря, как это только возможно, говорит о пространстве между лагерем и Троей. Таким образом, наречие ἑκάς («вдали») во всех трех случаях используется только относительно, и оно никоим образом не обозначает действительно дальнее расстояние, в особенности потому, что вся «Илиада» доказывает, что пространство между Троей и греческим лагерем было очень небольшим. Я могу добавить к этому, что во время такой войны, что происходила между греками и троянцами, расстояние между Геллеспонтом и Гиссарлыком могло быть и должно было считаться относительно большим.

О коротком расстоянии между Илионом и греческим лагерем, судя по всему, говорит и краткая пробежка, которую должен был проделать Долон, чтобы достичь кораблей [1015]. Далее мы понимаем, что речь идет о коротком расстоянии, когда во время последней битвы троянцы строятся между греческим лагерем и Скамандром и Афина ободряет греков своими криками со стен лагеря и с берега, в то время как Арес ободряет троян своими воплями с высоты Акрополя [1016]. Следует помнить, что троянский лагерь находился в тот момент в непосредственной близости к кораблям.

Против Бунарбаши также свидетельствует пассаж в Πατρόκλεια [1017], где Патрокл, прогнав троян к кораблям, не позволяет им вернуться в город, но убивает их между кораблями, стеной (городской) и Скамандром. Это место свидетельствует о трех важных фактах: во-первых, расстояние между городом, Скамандром и греческим лагерем было очень небольшим; во-вторых, Скамандр находился между городом и греческим лагерем; и, в-третьих, из этого следует, что Троя не могла находиться на Бунарбаши, поскольку в этом случае Скамандр не мог бы протекать между нею и греческим лагерем.

Далее, сторонники теории «Троя—Бунарбаши» утверждают, что якобы во время Троянской войны Гиссарлык находился рядом с Геллеспонтом и вся нижняя долина сформировалась гораздо позднее; и что, следовательно, для битв, описанных в «Илиаде», здесь просто не было места. Они ссылаются на вышеупомянутую Гестиею, которая, согласно Страбону [1018], выдвигала то же самое возражение; а также на Геродота [1019], который говорит, что земля вокруг Илиона (то есть вокруг исторического Илиона) раньше была, как ему казалось, заливом, который заполнили речные наносы, как часть Нильской долины. Однако я уже привел многочисленные доводы, которые ведут к заключению, что долина Трои, возможно, даже старше самого Геллеспонта и что в эпоху Троянской войны она должна была простираться настолько же далеко к Геллеспонту, как и сейчас. Более того, Геродот не говорит, что, по его мнению, долина сформировалась уже после Троянской войны, и, как остроумно заметил Экенбрехер [1020], «как же Геродот мог высказать такое мнение, если, с его точки зрения, исторический Илион был идентичен гомеровскому Илиону: ведь этот факт подразумевает предположение, что долина уже существовала в троянскую эпоху?».

Кроме того, защитники теории «Троя—Бунарбаши» цитируют свидетельство оратора Ликурга [1021], который говорит в своей речи против Леократа, которого обвиняли в предательстве после битвы при Херонее: «Кто же не слышал о Трое, как величайший из городов, повелевавший всей Азией, будучи однажды разрушен эллинами, остался необитаемым навсегда?» «Но как же, – спрашивает Экенбрехер [1022], – Ликург мог предполагать, что это известно всем, поскольку все-таки должны были быть некоторые люди, которые об этом ничего не знали: например, его современники-илионцы, которые (вместе с Геллаником и остальными) придерживались твердого убеждения, что их город – это и есть гомеровская Троя? Вопрос можно решить только правильным толкованием слова «необитаемый» (ἀοίκητος); и, к счастью, сам Ликург помогает нам в объяснении его; поскольку он также говорит в своей речи, что из-за предательства Леократа Афины оказались в опасности стать «необитаемыми» (ἀοίκητον ἂν γενέσθαι). Имеет ли он в виду под этим опасность того, что буквально никто не будет жить в Афинах? Нет, он мог иметь в виду только опасность того, что они опустеют, станут заброшенными, мертвыми: эти выражения мы употребляем по отношению к городу, который находится в разрухе, точно так же, как современные венецианцы говорят «non v’è più Venezia». Итак, мы видим, что слово «необитаемый» использовалось в греческом в этом смысле; и то, что так же мы можем понять его и в пассаже, в котором Ликург применяет его к Трое. Таким образом, мы устраняем непоследовательность, которая возникает в этом пассаже из-за перевода слова «необитаемый», и устраняем доказательство того, что место, где находилась гомеровская Троя, никогда уже не было обитаемым после ее разрушения. Что же касается остального, то Страбон [1023]цитирует слова Ликурга, приведя свидетельство Гомера о полном разрушении города, чтобы показать, как он говорит, что это признавалось и в позднейшие времена. Подтверждение полного разрушения Трои (κατεσκάφη), заключающееся в словах Ликурга, послужило Страбону для его цели: поэтому он и не мог подчеркивать безусловно те слова, где говорится, что город илионцев (который он здесь именует Троей) остается «необитаемым» (ἀοίκητον οὐσαν); поскольку город, в котором нет буквально ни одного жителя, не нужно разрушать для этого: легко понять, что Страбон добавляет последние слова, чтобы закончить фразу Ликурга».