Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

князю Богуславу Радивилу, люблинское—сендомнрскому кастеляну, Витовскому, под

тем предлогом, что недавно он оказал значительную услугу, приняв на себя должность

посланника в Москву, но в действительности его успеху гораздо больше содействовало

то обстоятельство, что он поднес в подарок королю 15.000 червонцев. Нежинское

староство предоставлено коронному маршалу (Любомирскому), булаву же вели.

.

373

кого гетмана король оставил пока при себе до дальнейшего усмотрениа"...

Орда не нришла еще к Хмельницкому, а без Орды он был воин без правой руки.

Надобно было пользоваться временем. Так и думали паны, но выходило у них иначе.

Во время передряги с войском вышли первые, вторые и третьи вици. Но многие

воеводства вооружались так медленно, как будто не верили, что Польше угрожает удар

ужаснее всех, нанесенных ей козако-татарами. Король, в последних универсалах,

оповещал, что неприятель приближается со всею силою, а это значило в числе 300.000.

„Еже часно, ежеминутно ждем его" (писал он). „Не думаем, чтобы нашелся кто-нибудь

нежелающий спасать отечество там, где дело идет о целости всего*. Этим способом

надеялся он вызвать шляхту в поле не позже 10 августа, а ближайшие воеводства

увидеть перед собой и раньше. В отчаянно вопиющих универсалах речь была уже об

остатке Польши. Но патриотизма не было там, где каждый панский дом составлял

отдельное государство, где каждый город был самоуправляющеюся республикой, а

король не имел ни самостоятельной власти, ни даже панской независимости.

Хмельницкий, выжидая событий, подвигался вперед медленно. Остановясь не

вдалеке от Сатанова и зная, что происходит в панском лагере под Глинянами, он крался

к нему волком, с намерспием повторить Батоговекую резню. В это время из панского

лагеря был выслан легкий подъезд, для осведомления о неприятеле. Подъехав под

Зборов, повстречался он с многолюдною козацкою чатою, разбежался во все стороны и

привез во Львов такия преувеличенные вести, что, по словам самих Поляков, все

начали думать' о бегстве.

Это был для Хмельницкого важный момент. Орда пришла уже к нему. Дай судьба

ему только несколько дней еще для набега,— Польша была бы у него в руках, и тогда

перед новым Тамерланом, коронованным короною Казимира Великого под именем

Богдана I, (Поляки были способны и к этому) задрожал бы действительно „весь светъ",

особенно культурный. Может быть, у Хмельницкого была уже в руках прокламация

другого ненавистника аристократов, другого заклятого врага папистов, Оливера

Кромвеля, от которой до нас дошел один титул, а именно: Theodatus Cmielnicki, Dei

gratia generalissimus ecclesiae Graecorum, imperator omnium cosacorum Zaporoviensium,

terror et exstirpator nobilitatis Po" Ioniae, fortalitiorumque expugnator, exterminator

sacerdotum Roma-*

874

.

norum, persecutor ethnicorum, Antechristi et Judaeorum *). Подав один другому руку,

эти два различные, но страшные каждый по-своему энтузиаста могли бы изменить

лицо Европы и Азии. Самые дикия картины счастья, как понимают счастье разбойники,

могли представляться Хмельницкому в этот важный момелт его истребительной

деятельности. Но демон злобы, корысти и властолюбия, служивший ему до сих пор

только с намеками на свое коварство, явился перед ним в образе вестовщика, и объявил

„счастливому 'человеку", как назвал его достойный его сват, что сын его, вместе с

господаровною и сокровищами тестя, разбитый на голову, осажден в Сочаве...

Сообразив последствия погрома и осады, Хмельницкий бро еился стремглав из-под

Сатанова (имя, соответственное событию) и, делая, как Татары, по 10 миль в сутки,

долетел до Белой Церкви без отдыха.

Орда, видя такое неожиданное отступление, похожее на бегство, покинула

Хмельницкого и ринулась на места, где оставались козацкия семьи с запасами. Тогда в

козацком войске послышались ужа • сающие проклятия и угрозы. Беглый гетман

успокоил Козаков только тем, что послал их по татарским следам, и таким образом не

мог ни воевать с панами, ни выручить сына из опасности. Нечистая сила разыграла с

ним одну из самых замысловатых своих трагикомедий.

В Белой Церкви ждал нашего Хмеля турецкий посол с письмом от визиря. Это

письмо сохранилось в пеясном московском переводе и, к сожалению, в поврежденном

виде. Его привез в Москву царский додъячий, Иван Фомин, который, может быть,

добыл его и „тайным обычаемъ", так как о козаках давно уже писал Бисель по своей

коммиссарской должности: „любят голубчики взять (ИиЬщ niehoita wzisc)".

Великий визирь, Аззем-Магомет-баша, обращался к Хмельницкому с дружеским

приветствием, но от учтивостей перешел к неприятным для Порты поступкам Тимоша

в придуыайских княжествах. „И то дело" (писал он) „великому государю нашему

учинилось к прогневлению, что сын твой с ратными людь(ми вошел) в те государства, а

тех государств люди) меж собою ссорятся"...

*) Богдан Хмельницкий, Божиею милостию генералиссимус грековосточной

церкви, вождь всех Козаков Запорожских, гроза и искоренитель польского дворянства,

покоритель крепостей, истребитель римского священства, гонитель язычников,

антихриста и Иудеев.

.

375

„И так как сын твой" (продолжал визирь) „учинил в Волохах несколько

непристойных дел, то по этой причине тамошния дела приведены в прежний порядок,

и все возвращено Лупулу, всегда нам доброжелательному *).

„А ты, достоверной друг нашъ" (говорится далее в московском переводе)

„(великого) государя нашего ведаешь: не (как иные) государи, онъ—великий государь

самодержавный, грозный государь. Все подданные его имеют над собою страх и

пребывают в его повеленье до єдиного человека и в послушанье: про то вам (козакам)

самим ведомо. А без ево, великого государя, повеленья никто не может в его государеву

отчину вступить, и благосчастииая мысль его к тому не прилежит. И тебе б его письма,

понеже бо такому в(ешкому) государю учинилися (вы, козаки) в подданстве, и

государские чести оберегати и (все) государева повеленья творити, нич(его не опуская).

II как учнете сим путем быть и добрострастие над собою имети, и вам день ото дни

перед нашими подданными чести прибудет. И аже даст Бог, и узрите. И вам бы ратных

своих людей держать в уйму, и в государство государя нашего входить не велеть, и о

том учинить крепкой заказ.

„А добрынинским ратным людем и той сто(роны Та)таром повеленье послано: к

(вам) на помочь будут. А же даст Бог здешнее дело совершится, но и паче с прибавкою

к вашей помочи повеленье будет. И крымскому цареву величеству повеленье послано

не единожды, чтоб он к вам на помочь тол. И вам бы про то ведать, и сына своего взять