Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

уклончивостью и воинственностью, которую поддерживал своими боевыми средствами

сосед его, князь Трансильванский. Когда многоразличные средства, придумываемые

Лупулом для пагубы князя соседа, оказа-

.

131

лись безуспешными, он обратился к такому средству, которому, в случае успеха, мог

бы позавидовать и наш Хмель.

Чем усерднее служил он мамопе, тем еще более должен был служить Богу, чтобы

вторым служением прикрывать первое: явление обыкновенное в жизни корыстолюбцев

и тиранов, КОТО" рые, за невозможностью обмануть Бога, весьма усердно

обманывают людей, а иногда и собственную совесть. О сокровищах Василя

Молдавского ходили баснословные слухи, и они подтверждались громадными,

документально известными, его тратами, после которых он все-таки оставался богачем

дазке и между владельцами коронованными. Суда по характеру и поступкам Креза

Волоха, как прозвали Лудула, надобно думать, что его богатство было нажито

средствами, тревожившими его душу при мысли о Божеской каре в настоящей и в

будущей жизни. ХѴИИ-й век был эпохою тех крайностей пиэтизма, которые должны

были вызвать реакцию в скептицизме XVIII-го. Б грубых правилах замаливанья грехов

и покупки церковных отпущений был воспитан и Луцул. Он веровал, что нет греха,

которого не было бы возмоашости перевесить на весах Божеского правосудия

созиданием домов Божиих и благодетельствованием храмов святых. Под влиянием

такой веры построил он в Яссах великолепную Трехсвятительекую церковь нз красного

камня, с дорогими арабесками снаружи, с богатою позолотой внутри стен, с

роскошною ризницей и пр. и пр. При церкви завел он училище и типографию; выкупил

у Турок мощи Св. Нараскевин за 2,50 кошельков золота, или за 125.000 дукатов, и

перенес их из Тырнова в новопостроеишую церковь, где они почивают и ны. не;'

основал монастырь Галию и церкви в Оргиеве и Килии. На Трехевятительской церкви

создатель и благодетель святого и всечестного храма сего изображал альфреско

подносящим его трем святителям, которые благословляют его с небес.

Но старинному противоречию в жизни подобных подвижников благочестия, Василь

Молдавский сочетался вторым браком с Черкешенкой магометанкой. Православним

Турецкой Империи возроптали за это на великого подвижника; местная иерархия

отказывала господарю в признании брака законным, а правоверные были оскорблены

сожитием своей мусульманки с гяуром. Но если для богача господаря не было слишком

трудно устраивать небесные свон дела, то земные устраивал ои тем легче. Молдавская

церковь зависела в начале от галицкнх митрополитов, а потом — от орхндского

архиепископа, именовавшего себя болгарским патриархом, следова-

132

.

тельно находилась в подчинении славянским иерархам. Турции нужно было

подчинить своих правосдавшиков центральной власти, то есть посредством готовых к

услугам Греков ослабить единение Славян. Лупул это устроил могуществом своего

золота, а как центральный константинопольский патриарх был главным орудием

султана по гяурским делам, то Крез Волох получил от него разрешение на брак,

заплатив ему 280 кошельков да 50.000 реалов султану за право женитьбы на

мусульманке. Этим достопамятным актом положил он начало преобладанию в

нридунайских княжествах румынской национальности над славянскою. С подчинением

молдавовалахской церкви константинопольскому патриарху, в православном

богослужении за Днестром стал употребляться, вместо церковнославянского языка,

румынский; а как румынские богослужебные книги заимствованы из Транеильвании,

главного седалища калышпства среди Славян, то эти книги, будучи проникнуты

протестантским учением, нарушили в нридунайских княжествах чистоту православия

и оторвали их от славянского единства. Местиая историография называет это

„штурмом, данным церковнославянскому языку*, и с эпохи Лупу.ча да соревнователя

его, Бессараба, ведет начало новой своей истории. Оффициальным языком в Молдавии

оставался все-таки славянский до XVIII столетия: только тогда князья фанариоты

заменили его греческим. Но со времен Луииула и Бессарабы румынская

иациональность получила такую поддержку со стороны правительства, что наш

малорусский элемент сам собой принижался перед румынским, так точно, как он делал

это на своей родной почве перед польским, и в последствии, по своей исторической

несостоятельности перед великорусским.

Еслибы иаш Богдан Хмельницкий не был беспутний варвар, он мог бы сделать

нечто грандиозное в судьбах Северной Славянщины. Наше давнишнее стремление из

Польского края за Днестр мог бы он привести к тому, что область двоякого русского

языка и обычая, под единоверным правительством, уперлась бы в Дунай и

Трансильванию, а дольский элемент растворился бы сам собою в энергическом русском

больше нынешнего. Но, вечно пьяный от горилки и проливаемой зверски крови, не мог

он воспользоваться горячим темпераментом древнпх Русичей, отозвавшимся в

днепровских добычниках, и разыграл роль стихийной силы, исчезающей без

благотворного следа после разрушительного своего действия. Грек, Албанец, или Серб

Лупул, унаследовавший культурные инстинкты древних народов, пытался

воспользоваться этой

.

ИЗЗ

стихийной сплой для своих замыслов: но пи в его народе, ни в нем самом ые было

всепобеждающего творчества, которое проявил в себе народ Великорусский вместе с

выражавшим его дух правительством относительно превращения разрушительной

козацкой силы в государственно-строительную.

С этой точки зрения, возня козатчины и созданного ею Хмеля Хмельницкого с

Лихвою и Волохами представляет для русского мыслителя иптерес, печальный с одной

стороны и торжественный с другой.

Как ни усердно служил Василь Молдавский Турецкому султану, не мог он овладеть

всей территорией нынешней Румынии, посредством овладения двумя престолами.

Бессараб так был силен в своей аренде, что Лупул, превзойдя всех волошскнх

арендаторов угодливостью, изворотливостью, подкупами и предательством не мог

ничего ему сделать. Турки щадили ростовщика Лупула, и боялись покуситься па нрава

воина Бессараба. Так наступило то время, когда Владислав IV поддался своим

политическим ласкателям и возмечтал о господстве над христианским Востоком. Был

еще жив тогда великий Конецпольский. Из его неизданной покамест переписки,

сохранившейся в Императорской Публичной Библиотеке, мы знаем, что он смотрел на

Лупула с благородным презрением, и не доверял его преданности Польше. Но Лупул,