Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

Аттадыка, и прибавил сь азиатской непоследовательностью и неясностью: „Еслиб,

однакож, запорожские козаки от вас... находились в страхе, то это было бы нехорошо:

ибо мир между нами заключен таким способом, чтобы никто не смел мешаться в

козацкия дела (zc оси lycii czas \v kozakow z nasz6j strony najmiiiejszej przyczynv nie

itiial sic uikt wazye wdawac), чтобы козаки оставались в своих домах безопасными, и ни

один пан или староста ваш никакой войны к их вреду не поднимал; посему, еслибы что

либо такое вредное обнаружилось, то те клятвенные пакты должны б этим нарушиться.

Но сверх того, и в ваших пактах первое и последнее условие таково: кто бы ни учинил

запорожским козакамь какую шкоду, тот ни другом, ни братом нашим быть не

можетъ"... Но тем не менее хан поручил своему послу изустно что-то такое, чем

Польша могла бы сохранить за собой дружбу хана.

Далее рассказывает Аноним про посольство Хмельницкого к Потоцкому. Оно было

переиначено молвою против того, какѵцпиеал его находившийся в то время у

Потоцкого йодол ьский судья, Мясковский; но рассказ Анонима показывает, как

представлялся Хмельницкий той публике, к которой принадлежал мемуарист.

„Посылает Хмельницкий к гетману Потоцкому козака Кравченка, который, не

сделав подобающего гетману поклона, тотчас (будто бы) проговорил: „Чи ще ты,

гетьмане, не напивсь козацькои крови, изорвешь оборбвськи пакта? На що се без

потребы стягаеш вийсько пбльске над линиею, козакив лякаеш, а люд поешшѴгый

губит? Хоч вин вам и пидданий, та до такбго ярма и мучительства не звыкъ"! Гетман

заметил высокомерному и глупому хлопу, чтоб он в другой раз осторожнее

приближался и говорил с гетманом, а потом (будто бы) отвечал: „Стою здесь по

королев-

140

.

скому ордияансу, и буду стоять до получения нового ординанса, или другого случая,

выступить отсюда. Старые козаки знают, что и в 'мирное время войско выходит в поле,

а с приближением зимы расходится по зимним квартирам. Стою с войском над линией,

хоть и за линией земля наша, Речи Посполито». Пускай только козацкий гетман

похвалится усердием к королю пану, если он верен королю. Для чего же вся Украина

вооружается на воиинѵ, собираются купы людей, армуютея полки? Неужели он думает,

что я не замечаю измены его и хитрых поступковъ"?

„Хмельницкий" (продолжает Аноним, напоминающий с одной стороны нашего

Самовидца, с другой—московского Кунакова), „Хмельницкий с умыслом прислал

высокомерного хлова, чтобы раздражить гетмана; но гетман Потоцкий намеревался

покарать после невоздержный язык жолнерскою рукою. Проникал ои в мысли

Хмельницкого: в случае неудачи в Волошине, намеревался Хмельницкий вырвать у

иего Каменец, напавши на него неожиданно в своем бешенстве".

Так о Хмельницком и Потоцком гласила козако-шляхотская молва, которая

изображает замешательства в общественных понятиях о том, что делается в

государстве, и которую наша историография выдает нам за точные свидетельства.

Мясковский же писал к своему брату, что 16 октября прибыл к Потоцкому ханский ага

в сопровождении Васька из Чигирина, хорунжого Хмельницкого, да Федора Брагиля,

писаря его. Они отправляли посольство публично (publice). Отдав письмо от хана, ага

требовал объяснения (expostulo \ѵаи): о собрании столь великого войска, о котором у

них представляют, будто бы оно, по своей огромности, стоит тремя лагерями; о

наступлении на Козаков; о несоблюдении ни в .чем относительно их Зборовского

постановления: чему хан очень удивляется, и требует хранить братство с

Хмельницким, считая кривду его своею собственною. •

„Пан Краковский" (пишет Мясковский) „отвечал, что в нашем отечестве давнишний

обычай ежегодно, жолнера, получающего жалованье, держать в обозе под открытым

небом, а не в домах. Но этот обоз не причиняет козакам никакой кривды. Мы стоим в

20 милях от козацкой линии, и ничего враждебного не замышляем, хотя козаки

поступают с нами неприятельски: ни слова, ни присяги не держат; не выходят не

только из Брацлавского, но и из Подольского воеводства; имений наших не пускают;

особенно я-—слова пана Краковскаго—имея за Днепром 150.000 доходу, не

.

.141

получил еще и гроша, также его милость пан коронный хорунжий и многие другие.

Оловом, козаки делают, что хотят, и слуг наших, и шляхты, братии нашей, множество

перебили в ото время тирански.

„На ото хорунжий Хмельницкого дерзко (arroganter), не допустив переводчика

толмачить, возразил: Не покажсцця воно, милостивый нано гетмаие: не наше козацьке

дило розбивати мужнкив: се ваши опришки справляют. Федор поддержал его. (Вот из

чего молва сделала невозможную сцену между Потоцким и козаком Кравчеаком).

„Пан Краковский*1 (продолжает писать брат к брату, поучая Малоруссов отличать

былое от небывальщины) „представил доказательства справедливости своих слов: ибо

и его собственных слуг за Днепром убили теперь несколько человек, и других перебили

козаки, убили и наиа Воляновского, и папа Костыка, на которого конях ездит Нечай, а

прочих подарил Хмельницкому*). Спор продолжался с полчаса, и когда переводчик все

это пересказал ясно аге, тот сказал: Я сумею (bde lo umiai) рассказать об этом хану, и

которая сторона виновна перед другою, и кто не соблюдет Зборовского постановления,

против того будет стоять хан: так и велел он мне сказать.

„При этом послы отдали, с низким поклоном письмо от Хмельницкого, в котором

письме он настоятельно просить о распущении вриска, присовокупляя, что он

принужден держать на Синих Водах Татар с великими издержками, доставляя из

Украины стации, пока не разойдется войско.

„После того послы были публично на обеде; их угощали с почетом (byli na obiedzie

publice, traklowani honorifice), и после этого посольства уехали в Варшаву".

По словам Мясковского, между Потоцким и Хмельницким уже недели полторы

перед тем были дружеские сношения, а неделю тому назад Потоцкий отправил с

каким-то тайным поручением к хану Бечинского с Атталыком. Грозы как будто и не

было на горизонте, но она чуялась в воздухе, потому-то и носились переделываемые

каждым слухи о Хмельницком. Но никто не предвидел козакотатарского набега на

Волощину, о котором а долженъ

*) Это показывает, что Хмельницкий разыграл перед Киселем такую же комедию с

Нечаем, какую перед Ляшком с Кривоносом.

,142

.

был прервать повествование, чтоб осветить истинным светом взаимные отношения

трех интригующих сил в виду четвертой, лупуловской.

За неимением более точных известий о козацких похождениях в Волощине,

приходится и мне повторить слухи, долетавшие до анонимного мемуариста, который,