Юрий Чурилов - Самоучитель начинающего адвоката

Е. обвинялся по ст. 228 ч. 3 п. в УК РФ в приобретении с целью сбыта наркотических средств в крупном размере (88,8 г маковой соломы), а также в их перевозке. Он приехал на чужой машине с водителем Л. в район, где приобрел зелье у цыганки, и тут же, очевидно напоровшись на засаду, был задержан сотрудниками милиции. Обвинение было раздуто, так как ни о каком сбыте речи не могло быть, Е. приобретал наркотики для личного употребления. Но в связи с тяжестью вмененного состава он был арестован, и добиться смягчения меры пресечения мне так и не удалось, несмотря на собранные наспех характеристики и рекомендации. Хотя помню искреннее сочувствие судьи, отказавшей мне в этой просьбе.

Спустя месяц после ареста Е. все-таки был отпущен под подписку о невыезде, а его действия следователь переквалифицировал на ч. 1 ст. 228 УК РФ. Но дело до суда так и не дошло, оно было приостановлено в связи с розыском свидетеля Л., который подвозил Е. и свою причастность к преступлению категорически отрицал. Дело было заволокичено и поэтому, видимо, его решили «похоронить» в милицейском архиве.

Однако в Курске продолжалось расследование по делу о пьяном дебоше в баре и избиении охранников. В основу обвинения были положены показания потерпевших и одной свидетельницы, которые в протоколе судебного заседания были искажены, представлены в общем виде, будто бы все подсудимые, в том числе Е., участвовали в драке и порче имущества (были разбиты журнальный стол и стекло входной двери). Фактически, сам потерпевший в суде подтвердил, что он подтолкнул выходящего Ч. после сделанного им компании замечания о закрытии бара, а затем и завязалась драка. Е. пытался выхватывать наручники, которыми хотел воспользоваться потерпевший, но то, что он кого-то избивал, никто из потерпевших не подтвердил. Свидетельница не могла пояснить, кто кого бил, видела лишь, что Е. повредил имущество, но умышленно он это сделал или случайно, она не знала.

Хотя практика назначения наказания по делам о хулиганстве допускала возможность условного осуждения, суд в приговоре указал, что все подсудимые, даже Е., ранее не судимый, «склонны к совершению преступлений», и в результате этого Е. 15 мая 2003 года был осужден по ст. 213 ч. 2 п. а, б УК РФ к двум годам шести месяцам лишения свободы с принудительным лечением от наркомании. В порядке надзора Е. было снижено наказание на три месяца в связи с исключением квалифицирующего признака « сопротивление лицам, исполняющим обязанности по охране общественного порядка» со ссылкой на то, что судом не установлено, пресекались ли потерпевшими именно хулиганские действия подсудимых, а также не выяснено, какие функции по договору потерпевшие выполняли: по охране общественного порядка либо по охране имущества.

Не выдержав осуждения сына, вскоре умер отец Е. По вопросу оформления наследства, состоявшего из многочисленного имущества, ко мне обратилась мать Е. – уже не та женщина, что была ранее, – а поникшая и угасшая.

Спустя несколько лет я стоял на крыльце юрконсультации и увидел Е., проходившего мимо. Он искренне обрадовался нашей встрече, но радостного в его жизни после отбытия срока не произошло, так как он остался один: вслед за отцом умерла его мать, а затем трагически в ДТП погиб его младший брат.

Однажды ко мне обратились родственники С. с просьбой составить кассационную жалобу на приговор Курского областного суда от 25.01.2010 по ст. 105 ч. 2, п. а УК РФ, которым С. был осужден на 18 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима. Честно говоря, я скептически относился к уже рассмотренным делам, тем более, если в ходе следствия обвиняемые давали признательные показания. Однако дело изначально привлекло меня тем, что жалоба будет рассматриваться Верховным Судом РФ, а подобной практики я ранее не имел.

Согласно приговору, 31 января 2009 года примерно в 21 час 30 минут С. в доме одной из потерпевших совместно с другой потерпевшей и еще с несколькими лицами распивал спиртные напитки. После того как посторонние ушли, между С. и потерпевшими произошел конфликт, из-за того что К. негативно отзывалась о С. и его супруге в связи с тем, что супруга ранее взяла кредит на имя К., но его оплату не производила. С. на почве внезапно возникших неприязненных отношений нанес не менее десяти ударов К., один из которых в область головы, три – в область шеи, не менее шести – в область туловища, а второй потерпевшей Р. было нанесено не менее восьми ударов ножом в аналогичные части тела, отчего обе потерпевшие скончались.

Допрошенный в судебном заседании подсудимый вину по предъявленному обвинению не признал, пояснил, что убийство не совершал, хотя спиртные напитки совместно с потерпевшими распивал, после ухода от потерпевших через некоторое время вернулся в дом за забытой шапкой и обнаружил трупы. В своих первоначальных объяснениях, а также в последнем на следствии протоколе допроса С. также отрицал в какой-либо форме свою причастность к преступлению.

Вместе с тем в основу обвинительного приговора были положены явка с повинной, признательные показания подозреваемого от 4 февраля 2009 года, протокол проверки показаний на месте от 4 февраля 2009 года, протокол допроса С. в качестве обвиняемого от 13 февраля 2009 года, в котором С. указывал на «возможное» совершение им убийства.

Систематическое употребление спиртного обычно приводит к «провалам» в памяти, когда человек не может точно сказать, имели ли место определенные события или нет. То же было в ситуации по делу С., в признательных показаниях которого не описывался конкретный способ совершения преступления, а лишь указывалось на то, что якобы имела место ссора между ним и потерпевшей К., что он «очнулся на улице без шапки». Однако подобные признательные показания вполне могли быть следствием того, что С. оговорил себя в совершении преступления, а в действительности убийства не совершал. Хотя согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы было установлено, что С. страдает хроническим алкоголизмом и данное заболевание развилось задолго до деяния, данные выводы мной были поставлены под сомнение, поскольку ранее С. на учете у врача-нарколога не состоял, лечения по поводу алкоголизма не проходил, а в составе экспертной комиссии врач-нарколог отсутствовал.

Судом не были проверены обстоятельства отобрания у С. явки с повинной и не учтено, что на момент составления протокола о явке (5 часов утра 4 февраля 2009 года) С. уже был задержан, согласно протоколу задержания, составленного в 1 час 15 минут 4 февраля 2009 года следователем. Более того, судом установлено в приговоре, что С. фактически был задержан 1 февраля 2009 года и больше его не освобождали. На недобровольный характер явки с повинной указывало и то обстоятельство, что она была дана не следователю, в производстве которого находилось дело, а старшему оперуполномоченному управления уголовного розыска криминальной милиции УВД Курской области в ночное время. Как показал С., в ходе судебного заседания явку с повинной он давал под диктовку сотрудника милиции, который перед этим предложил ему употребить спиртное. Впоследствии С. в следственных протоколах подтверждал признательные показания, но мне объяснить толком не мог, почему это сделал, почему он понадеялся на свободу в виде условного срока, обещанного начальником отдела в обмен на признательные показания.