Юрий Чурилов - Самоучитель начинающего адвоката

Судом не были проверены доводы С. о его алиби, выражающиеся в том, что еще в ходе проверки показаний на месте от 4.02.2009 С. указывал, что после ухода из дома К. он некоторое время в доме отсутствовал, дошел до улицы и затем вернулся за шапкой. Фактически, С. прошел не менее 3 км, а этого времени было вполне достаточно для убийства потерпевших иными лицами. Обвинение парировало: свидетели показывают, что К. всегда закрывала входную дверь. Но, согласно заключению экспертизы, потерпевшие находились в тяжелой степени алкогольного опьянения и поэтому они, возможно, могли и не закрыть дверь за ушедшим С.

Согласно заключению эксперта № 129 от 14.09.2009 и № 37 от 13.02.2009 на спинке куртки и спинке свитера С. была обнаружена кровь потерпевшей Р. Однако механизм образования этих следов не установлен, крови потерпевших на одежде С. спереди и на его ботинках обнаружено не было с учетом того, что, по заключению эксперта, причиненные потерпевшим телесные повреждения, сопровождались обильным кровотечением.

В ходе предварительного расследования не было принято мер к установлению причастности к совершению преступлению иных лиц с учетом того, что в семье потерпевших имелись лица, ранее судимые. Отдельные поручения о проведении оперативно-розыскных мероприятий выполнялись формально. Об этом свидетельствовало содержание рапортов оперуполномоченных, в которых не приводилось конкретных мер, принятых для установления лиц, совершивших преступления. И никто не придал значение тому факту, что у свидетельницы Ф., распивавшей совместно с потерпевшими спиртные напитки 31 января 2009 года, были изъяты джинсы и наперник со следами крови, генетическую принадлежность которой установить не удалось ввиду недостаточности генетического материала, а, согласно заключению эксперта № 317 от 5.06.2009, на лицевой стороне джинсовых брюк Ф. была обнаружена кровь, происхождение которой от потерпевшей Р. не исключается. Кроме того, согласно заключению дактилоскопической экспертизы № 2791 от 28.04.2009 на входной двери дома потерпевшей были обнаружены следы рук, оставленные неустановленными лицами. Вообще, на практике оперативники, как правило, всегда разрабатывают одну версию преступления, наиболее простую, где присутствует реальный человек и его явка с повинной, не важно, каким образом появившаяся.

Очевидцы совершения преступления, инкриминируемого С., установлены не были. Показания родственников погибших также не содержали данных о причастности осужденного к совершению убийства. Супруга и сын С. поясняли, что С. об убийстве им не рассказывал.

Вопрос об орудии убийства оказался открытым. Следствие настаивало на том, что нож, изъятый на месте преступления, и является таковым. Однако выводы экспертизы № 105 от 11.08.2009, № 109 от 14.08.2009 о том, что колото-резаное повреждение было причинено изъятым с места происшествия ножом, носили вероятностный характер, так как были поставлены под условие погружения ножа на определенную глубину. Также вероятностный характер имели выводы трасологической экспертизы № 979 от 23.11.2009 о том, что повреждения на кофте К. и блузке Р. могли быть образованы представленным на исследование ножом. Но никаких следов крови на ноже не было. С. ни в одних своих показаниях не указывал на то, что приходил в дом потерпевших с ножом.

Допрошенные в качестве свидетелей лица, в компании с которыми С. и потерпевшие распивали спиртное, также никакого ножа у С. 31 января 2009 года не видели, не было его и на табуретке, с которой, как указано в явке с повинной, С. взял нож для последующего убийства. Однако свои выводы о том, что изъятый нож – орудие убийства, суд основывал на показаниях супруги С., которая в ходе следствия поясняла, что после ухода мужа 31 января 2009 года из дома пропал нож, опознала изъятый с места преступления нож как свой пропавший. Впоследствии выяснилось, что пропавший нож нашелся, но ни для следователя, ни для суда это уже никакого значения не имело, а «пропавший» похожий нож никто не стал осматривать и приобщать к делу.

В приговоре суда было указано, что С. нанес лежавшим в комнате на диванах К. и Р. удары ножом в жизненно важные органы. Вместе с тем на разрешение экспертизы не ставился вопрос о том, каково было взаимное расположение потерпевшего и убийцы в момент причинения телесных повреждений с учетом того, что, согласно протоколу осмотра места происшествия от 1 февраля 2009 года, следовало, что на животе и ногах К. имелись потеки вещества красно-бурого цвета, похожие на кровь. Кроме того, согласно протоколу осмотра места происшествия от 1 февраля 2009 года около входной двери сарая на снегу и двух деревянных щепах были обнаружены пятна, похожие на кровь, которая, исходя из заключения генетической экспертизы от 8 мая 2009 года, принадлежала К., а кровь в соскобе с пола комнаты принадлежала Р. Однако обстоятельства, при которых кровь появилась на улице, установлены не были, ведь, согласно приговору, преступление было совершено в доме.

Выводы следствия и суда о том, что кредит, оформленный К. в интересах супруги С., стал причиной возникновения личных неприязненных отношений, был необоснованным, поскольку никто из свидетелей не указывал, что ранее у С. имелись неприязненные отношения с К., в том числе по поводу кредита. Судом не было учтено, что остаток кредита составлял на момент преступления лишь 6331 рубль 36 копеек, задолженности по оплате кредита не имелось. При этом, согласно показаням супруги С., К. сама была ей должна деньги в сумме 9500 рублей, так как брала в долг продукты питания в магазине. Каких-либо конкретных мотивов у С. убивать Р. в приговоре указано не было.

Несмотря на то что суд в обосновании приговора не сослался на заключение психофизиологической экспертизы от 6 мая 2009 года, проведенной в отношении С., я отметил необоснованность ее вывода о том, что С. располагал детальной информацией совершенного преступления и мог быть причастен к совершению убийств. Этот вывод был сформулирован на основе выявленных у С. с помощью полиграфа значительных психофизиологических реакций при обсуждении с ним вопросов о деталях убийства. Между тем на момент проведения указанной экспертизы С. располагал данными расследования и обстоятельствами совершенного преступления в том виде, в котором они были сформулированы в предъявленном ему обвинении.

Заключение судебно-психологической экспертизы от 12 ноября 2009 года, согласно которой у С. отсутствовали признаки психологического давления, было составлено в нарушение ст. 204 УПК РФ, поскольку в нем не указаны методики проведения экспертизы. Научная обоснованность указанного заключения вызывала сомнение и в связи с тем, что экспертное исследование самого С. в ходе экспертизы не производилось, вместо непосредственных умозаключений эксперт положился на выводы судебно-психиатрической экспертизы, проведенной другими экспертами, а собственные выводы построил преимущественно на основе юридической оценки доказательств, содержащихся в материалах уголовного дела.