Валентин Ковалев - Крупнейшие уголовные дела XX века в США

В конце судебного следствия стало очевидным, что обвинение подсудимого Мэртона Собелла фактически осталось недоказанным.

Прежде всего в материалах дела не оказалось даже легкого намека на какое-либо отношение Собелла к «атомным секретам». Даже обычно скупой на замечания в пользу защиты судья Ирвинг Кауфмен бросил реплику подсудимому:

— Доказательства, представленные по этому делу, не указывают на то, что Вы имели какую-либо связь с проектом создания атомной бомбы.

В материалах дела не было ни одного письменного доказательства, хотя бы косвенно свидетельствующего об участии Собелла в «заговоре».

Показания же Элитчера на этот счет так и остались единственными и не нашли подтверждения с помощью других доказательств. Кроме того, на судебном следствии выяснился факт, которому нельзя было не придать значения при оценке достоверности свидетельских показаний: в течение длительного времени Макс Элитчер страдал тяжелой формой неврастении, в связи с чем находился под постоянным наблюдением психиатра.

О несостоятельности попыток обвинения использовать путешествие Мэртона Собелла в качестве доказательства его намерения скрыться от расследования и суда уже говорилось. Защитники подсудимого Эдвард Кунтц и Гарольд Филипс считали свои контраргументы достаточно убедительными.

Принимая все это во внимание и исходя их принципа презумпции невиновности, адвокаты посоветовали своему подзащитному не выступать в качестве свидетеля по своему делу. Американское законодательство предоставляет подсудимому возможность дать показания в суде: «Каждый обвиняемый по собственному усмотрению может быть надлежащим свидетелем» [196] См.: United States Code. Crimes and Criminal Procedure. Title 18, § 3481. . Однако в данном случае защитники сочли, что опровергать таким образом обвинение нет необходимости, поскольку в ходе судебного следствия оно осталось недоказанным. Как выяснилось впоследствии, такое решение было ошибочным. Вера адвокатов в то, что суд неукоснительно соблюдает принцип презумпции невиновности, оказалась необоснованной.

Во время судебных прений защитник Эдвард Кунтц сказал:

— Я не знал, в чем обвиняется Мэртон Собелл, когда начался процесс, и до сих пор этого не знаю. Показания Элитчера — единственное, что в какой-то мере говорит о виновности Собелла, — являются делом рук ФБР и атторнея, который уподобился горе, родившей мышь, то есть Элитчера. Этот свидетель сам разоблачил себя тем, что дал ложные показания. Из его собственных слов следует, что он долго колебался, прежде чем вступить в шпионскую организацию. Этого было бы достаточно, чтобы действительный агент разведки счел рискованным отнестись к нему с доверием. Разве такой человек мог в течение ряда лет принимать участие в интригах двух якобы ведущих советских агентов — Розенберга и Собелла? А если Собелл был участником заговора, то почему Гринглас его не знал и даже не упомянул его имени? Если поездка Собелла в Мексику была обусловлена его желанием избежать ареста и если советские шпионы, как уверял будто бы Грингласа Розенберг, все подготовили для побега, то почему Собелл не встал, к примеру, с путеводителем в руках у какого-нибудь памятника в Мексике, дожидаясь, пока кто-нибудь из них не установит с ним контакт? Вместо этого он ездил по Мексике без определенной цели в течение двух месяцев, а потом вернулся в квартиру, которую снял на собственное имя… [197] См.: Juszunski Gr. Op. cit. S. 154. .

Многие факты в деле Собелла вызывали сомнение. А всякое сомнение, как известно, должно истолковываться в уголовном судопроизводстве в пользу подсудимого. Поэтому у большинства присутствующих в зале судебного заседания сложилось мнение, что ход процесса складывается для Собелла вполне благополучно. Его адвокаты пока еще отказывались принимать преждевременные поздравления в связи с успешно проведенной защитой, но общая атмосфера успеха в дискуссии с обвинением чувствовалась довольно определенно.

Тем неожиданнее оказался вердикт присяжных, которым наряду с Юлиусом и Этелью Розенбергами виновным признавался и Мертон Собелл. Теперь все сосредоточилось в руках судьи. Лишь он единоличным решением назначал меру наказания. По некоторым характерным признакам опытные адвокаты предположили, что она не будет слишком суровой. Так, после оглашения смертного приговора Розенбергам судья Ирвинг Кауфмен не стал сразу же рассматривать вопрос о Собелле, хотя подсудимые и проходили по одному делу, а объявил перерыв. Присутствующими в зале судебного заседания это было истолковано как верный знак того, что мера наказания в данном случае будет иной. В принципе так оно и оказалось, хотя 30 лет лишения свободы, которые судья определил Мэртону Собеллу, в условиях тюремного заключения мало чем отличаются от смертной казни. Ведь не случайно столь длительный срок наказания в Соединенных Штатах зачастую называют медленной смертью.

Сразу же после вынесения приговора осужденный обратился в Федеральный апелляционный суд в Нью-Хейвене с ходатайством о пересмотре своего дела. В апелляционной жалобе М. Собелл писал:

«Я хотел выступить в качестве свидетеля в свою защиту во время судебного разбирательства. Я не сделал этого потому, что мои адвокаты были против. По их мнению, выдвинутое против меня обвинение оказалось настолько слабым, что моя невиновность не подлежала сомнению. Было совершенно очевидно, что я не имею ничего общего с каким бы то ни было заговором в целях атомного шпионажа, поэтому можно было твердо надеяться на оправдание… Сейчас же я настаиваю на своем праве дать показания…» [198] Ibidem. S. 155. .

Даже после осуждения Мэртон Собелл продолжал считать, что показания Макса Элитчера не могли оказать серьезного влияния на исход дела в силу полного отсутствия каких-либо подтверждающих данных и их очевидной алогичности. Значительно больше Собелла беспокоила интерпретация судом его собственного поведения во время путешествия в Мексику. Поэтому он подробно описал все события, относящиеся к этой поездке. Он отметил, что она планировалась в течение многих лет и тайны из нее никто из членов его семьи не делал. Визы на него, жену и дочь получены в мексиканском консульстве, авиабилеты на рейс до Мехико и обратно были заказаны в компании «Америкэн эйрлайнз» заблаговременно. Далее М. Собелл пишет:

«…И все же в одном отношении эта поездка отличалась от обычного путешествия. В середине 1950 года я почувствовал себя обеспокоенным признаками политических репрессий и попыток запугивания в нашей стране. И в этих чувствах я был не одинок: «холодная война» повлекла за собой многочисленные расследования, чистки, преследования за политические убеждения. Хотя я был научным работником, но не оставался равнодушным к политическим событиям и вместе со многими другими учеными считал, что мое будущее находится под угрозой в гнетущей атмосфере, в которой мы должны были работать.