Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

В комментируемом фрагменте О. цитирует третью строфу стихотворения Блох “Воробей”:

(59, с. 23–24)

Также О. цитирует начальную строку стихотворения Мандельштама 1920 г.:

(226, т. 1, с. 76–77)

С. 63 Но возвращаюсь к Лозинскому – Ада Оношкович-Яцына была его любимейшей ученицей. – … не выступала на поэтических вечерах и нигде не печаталась. – В дневнике Оношкович-Яцыны от 14 апреля 1921 г. зафиксирован такой диалог О. с ней:

“В день Цеха Рада шепнула мне:

– Я бы на Вашем месте вышла замуж за Мих. Леон. Он – чудесный человек!

Советик, можно сказать!

– Отчего же Вы не сделаете этого на своем месте? – мило ответила я” (289, с. 411).

Репутацию Оношкович-Яцыне создали в первую очередь переводы из Р. Киплинга, составившие первый изданный в Советской России сборник его стихотворений ( Киплинг Р. Избранные стихотворения. Пг., 1922). Оношкович-Яцына была принята во второй “Цех поэтов” 2 февраля 1921 г. (там же, с. 397) и в качестве его участницы читала свои стихи на тех же публичных выступлениях, что и О.: 14 марта 1921 г. на “Вечере стихов” в Доме искусств и 20 апреля 1921 г. на вечере “Цеха поэтов” (там же). Два оригинальных стихотворения Оношкович-Яцыны (“Как найти мне, как найти дорогу…” и “Нож”) были напечатаны во второй книге “Альманаха Цеха поэтов” (8).

Шутка Оношкович-Яцыны про Египетский мост, на который она стала похожа после того, как сама себя коротко остригла, вероятно, отсылала к знаменитой истории обрушения петербургского Египетского моста в Петербурге 20 января 1905 г. – этому обрушению Оношкович-Яцына и уподобила свою новую стрижку.

Степка-растрепка (нем. Struwwelpeter, букв. “Неряха Петер”) – прижившийся в России перевод имени главного героя детской книжки из десяти назидательных стихотворений, написанной немецким психиатром Генрихом Гофманом (Heinrich Hoffmann; 1809–1894).

С. 63–65 Осенью 1920 года Маяковский приехал “удивить Петербург”… —…я согласилась. – Владимир Владимирович Маяковский (1893–1930) приехал в Петроград не осенью, а в самом начале зимы 1920 г. 4 декабря он выступил с чтением поэмы “150 000 000” в Доме искусств. 5 декабря К. Чуковский записал в дневнике:

“…началась Ходынка: перла публика на Маяковского. <���…>

Дм. Цензор, Замятин, Зин. Венгерова, Сер. П. Ремизова, Гумилев, Жоржик Иванов, Киселева, Конухес, Альтман, Викт. Ховин, Гребенщиков, Пунин, Мандельштам, худ. Лебедев и проч. и проч. и проч. Очень трогательный и забавный угол составили дети: ученики Тенишевского училища <���…> Боже, как они аплодировали. Маяк<���овский> вышел – очень молодой (на вид 24 года) плечи ненормально широки, развязный, но не слишком. <���…>

Угол с тенишевцами бесновался. Не забуду черного маленького Познера, который отшибал свои детские ладошки. <���…> А потом тенишевцы <���…> ворвались к нему в комнату – и потребовали «Облако в штанах»” (409, с. 150–151).

Из этой записи ясно, что на вечере 4 декабря Маяковский не читал свою поэму “Облако в штанах”, хотя О. в комментируемом фрагменте и цитирует четыре строки из нее, чуть их искажая:

(233, т. 1, с. 175)

…он скорее походил на силача-крючника… – то есть на грузчика, переносящего тяжести на спине с помощью особого железного крюка.

Читал он стихи совсем иначе… – …как лесной ручеек. – Сохранились записи чтения Маяковским своих стихов. Их можно найти в интернете. См., например: http://v-mayakovsky.com/voice.html.

С. 65 …всю дорогу говоривший о “Кристабель” Кольриджа, недавно переведенной Георгием Ивановым для “Всемирной литературы”… — Этот перевод отдельным изданием вышел уже после гибели Гумилева, в 1923 г. в Берлине, в издательстве “Петрополис”. 13 января 1958 г. О. писала В. Маркову об этом переводе: “…помню, с каким восторгом о переводе Г<���еоргия> В<���ладимировича> отзывались Гумилев и Лозинский” (427, с. 444). О финальном фрагменте этого перевода в 1957 г. Маркову писал и сам Г. Иванов: “…Лозинский очень восхищался переводом, называл шедевром и не изменил редактуру ни строчки. Он вообще очень мало внес поправок в весь мой перевод. Но после него Гумилев, не знавший к тому же ни бе ни мэ по-английски, прошелся по ней «редакторской корректурой» и наворотил черт знает чего. За редактора платили почти столько же построчно, как за перевод. Скоро Гумилева расстреляли, а я, уезжая за границу, выкрал рукопись и продал ее «Петрополису»” (438, c. 86–87).

С. 65 Маяковский уехал на следующий день из Петербурга. – В действительности Маяковский уехал из Петрограда не “на следующий день” после своего вечера (то есть 5 декабря), а 9 декабря.

С. 65–66 Поздней осенью 1922 года, уже в Берлине… – …в этом волнующемся людском море. – Маяковский провел в Берлине промежуток с середины октября по 18 ноября 1922 г. О том, что “время наше назовут «пуническим»”, от фамилии художника Ивана Альбертовича Пуни (1892–1956), Шкловский написал в специально посвященной ему статье 1922 г., так и называвшейся: “Иван Пуни” (418, с. 114). Упоминаемая в комментируемом фрагменте НБН жена Пуни, Ксения Леонидовна Богуславская-Пуни (1892–1972), тоже была художницей. Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев; 1880–1934) жил в Берлине с 18 ноября 1921 г. по 23 октября 1923 г. Натан Исаевич Альтман (1889–1970) осенью 1922 г. находился в Берлине в качестве организатора и участника Первой русской художественной выставки. Сотоварищ О. по гумилевскому “Цеху поэтов” Николай Авдеевич Оцуп (1894–1958) эмигрировал из Советской России в Берлин осенью 1922 г. Журналист и мемуарист Александр Васильевич Бахрах (1902–1985) жил в Берлине с 1922 г. по конец 1923 г. Он так описал вечеринку у Пуни и Богуславской в своем мемуарном очерке о Лиле Юрьевне Брик (1891–1978):