Владимир Елистратов - Нейминг: искусство называть [учебное пособие]

Вопрос второй. Какой «корпус текстов» лежит в основе нормы?

Норма — это не нечто произвольное, эфемерное и витающее в воздухе. Норма, выражаясь фигурально, «намолена» культурой через многочисленные «авторитетные» тексты. В русской традиции это литературные тексты XIX–XX вв. — от Пушкина до (условно говоря) В. Шукшина и Ю. Трифонова. Какие современные писатели войдут в нормообразующий корпус текстов — вопрос времени. Может быть, в XXI в. этот корпус будут формировать уже не литературные, а какие-то другие тексты, например тексты СМИ. Все это неясно, гадательно.

Пока же, несмотря на отмену вступительного сочинения в вузы, введение ЕГЭ и прочих (для многих специалистов — весьма сомнительных) инноваций, кодифицированный литературный язык никто не отменял. «Коля» жив и чувствует себя вполне уверенно. А это значит, что и все участники «языковой игры» на поле современного русского языка, включая нейминг, должны ориентироваться на КЛЯ. Это не значит, что не может быть никаких отклонений от КЛЯ, но литературность должна оставаться стержнем любого слово- и речеводства.

Важно понять, что языковая норма — это не запретительноразрешительный институт, хотя она, конечно же, отделяет правильное от неправильного, «зерна от плевел»; норма — это, в первую очередь, огромный перечень возможностей выразить одно и то же тысячами способов в зависимости от ситуации и стоящих перед нами задач. Язык, как сказал выдающийся французский лингвист Эмиль Бенвенист, — это «возможность выразить все».

Далее: литературный язык имеет свою письменную и устную разновидности. И обе они — литературные. Например, фраза: «Здесь стояла девушка, на которой было надето зеленое платье» — относится к письменной разновидности ЛЯ. Ее устное исполнение может звучать, скажем, так: «Здесь девушка стояла, платьице зеленое». И данная фраза тоже вполне литературная. Потому что употреблять в устной речи причастные и деепричастные обороты, придаточные, усложненные синтаксические конструкции и т. д. — ненормально. А вот «Тут чувиха топталась в зеленом прикиде» — это уже не «Коля», это какой-то неприличный «Колян»…

Современный российский нейминг вместе с копирайтингом, если говорить непосредственно и об именах, и об их легендах-«сопровождениях» (тех же слоганах), в своем развитии обозначил вполне отчетливую тенденцию: нейминг тяготеет к разговорной разновидности нормы. Есть, конечно, и серьезный, «торжественный», официально-деловой нейминг-копирайтинг. Но он как бы стоит особняком.

Еще раз заметим: нейминг и копирайтинг — разные сферы, но они тесно связаны друг с другом. Специалисты по рекламе часто настаивают именно на их различии, а не на связи. Наша точка зрения иная: важнее видеть их связь, общее, чем различия, специфику. Среди лингвистов тоже бывает узкая специализация. Например, существуют синтаксисты, изучающие синтаксис словосочетания («хороший человек»), есть специалисты по синтаксису простого предложения («Хороший человек ест чебурек»), есть — по синтаксису сложного предложения («Хороший человек ест чебурек, который вкусно пахнет»), есть — по синтаксису текста («Хороший человек ест чебурек. Чебурек вкусно пахнет»). Но это не значит, что синтаксис — не единая система. Но этот вопрос мы еще будем затрагивать. А сейчас возвращаемся к социолингвистической природе нейминга.

Итак, нейминг и копирайтинг преимущественно разговорен. С одной стороны, это хорошо. «Растишка», «Новости по делу», «Все по-взрослому!», «Шкафчик & Диванчик» и т. д. и т. п. — живые, исполненные в разговорном ключе неймы, которые доступны, демократичны, понятны и близки потребителю.

С другой стороны, тут неизбежны шероховатости, а подчас и ошибки. Ведь в огромном числе случаев происходит фиксация в письменной форме (например, на рекламном щите) устного нейма. При этом современные российские неймеры очень часто радостно отдают предпочтение именно «устности» и визуальной наглядности, выразительности (как они ее понимают). Разумеется, в ущерб письменным нормам — орфографии и пунктуации. Мы не говорим здесь о колоссальном количестве элементарнейших грубейших ошибок (типа «сгущеного» молока или отсутствия запятых, которые проходят в третьем классе средней школы). Пожалуй, такого откровенного нейминг-спама «а-ля перестроечные блошиные рынки» за последние годы все-таки стало меньше. Значительно важнее, что вполне вменяемые и, хочется надеяться, образованные авторы нынешнего нейминга в своих приоритетах и пристрастиях не учитывают того факта, что, к счастью, пока еще значительная часть россиян грамотна, и поэтому резвые креативные нейминг-эксперименты очень режут глаз этим потенциальным потребителям.

Например, слоган «Интернет легко!», судя по всему, — искрометная находка неймера-копирайтера. «Изюминка» — в отсутствии пунктуационного знака между словами. Действительно, модели с вопросительным знаком («Интернет? Легко!»), с тире («Интернет — легко!») или с двоеточием («Интернет: легко!») как бы высвечивают синтаксические, а следовательно, и смысловые отношения, а отсутствие знака «сворачивает» их. Тут потенциально можно прочитать:

«Вы спрашиваете про Интернет? Это легко!»

«Интернет — это очень легко!»

«Что касается Интернета, то это легко!»

«Установить Вам Интернет? Легко!»

«Пользоваться нашим Интернетом легко!»

«Мы легко установим вам Интернет, которым легко пользоваться!»

«Мы сделаем так, что пользоваться Интернетом вам будет легко!»

«Легко ли пользоваться установленным нами Интернетом? Да!» И т. п.

Идея неплохая. Если, конечно, мы не преувеличиваем креативность автора этого слогана. Но, может быть, он просто и не задумывался о пунктуации?

И все же, с точки зрения письменной разновидности КЛЯ, существительное и наречие синтаксически «беспунктуационно» связаны быть не могут. Кроме случаев типа «яйцо всмятку». Эта связь в словосочетании называется примыканием. «Интернет» «легко» не бывает. Потому что «легко» может сочетаться с глаголом, а не с существительным. Если бы это был «Интернет вкрутую!» — было бы креативненько. А «Интернет легко» — это «стол бегом» или «унитаз весело»…

Где-нибудь в частной интернет-переписке люди могут позволить себе какие угодно эксперименты с пунктуацией. Но здесь речь идет о публичном жанре. Волей-неволей сотни тысяч людей «утыкаются» глазами в эту пунктуационную ошибку. Одни, может быть, и воспринимают ее как креативный эксперимент (в чем есть большие сомнения), другие же видят в ней ошибку. И никак иначе.

Неймеры игнорируют этих «других». В сущности, нарушается их, этих «других», которых большинство, право жить в нормативной языковой среде. А это — их гражданское право! Отсутствие тире там, где оно необходимо с точки зрения нормативной пунктуации, — это онтологически, глубинно то же самое, что и использование нецензурной лексики или противоречащее нормам приличия поведение!