Владимир Елистратов - Нейминг: искусство называть [учебное пособие]

В большинстве случаев благозвучными оказываются романские языки (чаще французский и итальянский), а неблагозвучными — семито-хамитские, кавказские, тюркские. Среди полуфаворитов — испанский и португальский, среди «полулузеров», например, хинди и фарси. Разную статистику дают армянский, греческий. Нет устойчивой позиции у английского. Скорее, «да». У многих отторжение вызывает американский вариант английского (что может иметь некую культурно-идеологическую подоплеку). Не совсем ясен статус благозвучности немецкого (скорее, «нет»). Голландский и скандинавские языки находятся где-то рядом с хинди. Многие славянские (украинский, белорусский, чешский) идут под рубрикой «смешные», «забавные» в силу своего воспринимаемого как пародийное «двойничество» с русским и в шкалу «благозвучный — неблагозвучный» укладываться не хотят.

Но статистика есть статистика, и к ней можно предъявить множество претензий: вряд ли люди с кавказскими корнями будут «давать показания» против кавказских языков, вряд ли русскоязычный человек, глубоко изучивший арабский язык и отлично владеющий им, не признает его благозвучным и т. д. Эксперимент подобного рода предполагает что-то вроде вакуумных условий, когда информанты напрочь не знают ни одного иностранного языка.

Но все же результаты этих опросов дают некую общую картину, которая тем не менее рисует не реальное положение вещей, а устоявшуюся традицию, можно сказать, замкнутый круг, по которому продолжает развиваться большая часть русского нейминга.

Например, можно признать, что французская речь в целом расценивается нашими людьми как благозвучная. Но «роковой» парадокс заключается в том, что, будучи «исполнена по-русски», она не то что теряет часть благозвучности, но часто становится просто «безобразной». «Пежо», «Рено», «Шанель» — еще куда ни шло (ср.: кашне, мерси, бонжур). Но французское «Иль де ботэ» («Остров красоты») по-русски звучит как «ильдабате» или «иль-дыбатэ» (как-то прямо по-монгольски). Не лучше звучит «Понт Эйфель» — «Пантефель» и др. Новейшая тенденция прямо транслитерировать или даже просто давать напрямую, латиницей, «роскошные» французские неймы приводит только к недоразумениям и к тому самому «смешению французского с нижегородским». На эти грабли Россия уже наступала в XVIII–XIX вв.

Существовали целые пародийные эпопеи, в которых высмеивался этот французско-нижегородский микст, полный безвкусицы и пошлости. Пожалуй, самой известной в этом смысле является поэма И. П. Мятлева «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л’этранже» (1840). Образованные люди прекрасно понимали весь вред этой безоглядной бытовой галлизации. И даже сам АС. Пушкин, блестяще знавший французский язык и получивший за это в лицее кличку «француз», был изобретателем негативного оценочного слова «французятина».

В современном российском нейминге очень много все той же «французятины», что и сто, и двести лет назад, конечно, в значительной степени вытесненной «американятиной», но твердо занимающей свою нишу «изысканности», «отменного вкуса» и т. п.

Еще раз: о вкусе французов в целом никто не спорит. Уж что-что, а вкус — одно из центральных качеств французской культуры. Насчет «гениальных прорывов» у французов хуже. А вот «культуре быта» французы учат Европу как минимум с XVII в., когда именно Франция стала главной законодательницей мод в костюме, кухне, интерьере и т. п. Но одно дело — оригинал, а другое дело — заимствование.

Итальянский язык, если говорить непрофессионально, но доходчиво, в фонетическом плане больше похож на русский, но и в нем тоже есть звукосочетания, противопоказанные русской фонетике, и, скажем, итальянский ресторан «Путешествие» по-русски звучит то ли «Виаджо», то ли «Вьядьжьо». В любом случае звукосочетание «дж» или «дьжь» русскому не столько даже уху, сколько речевому аппарату чуждо.

Но все-таки, пожалуй, итальянский язык более приемлем фонетически для русского нейминга, чем французский. Опять же, очень «китчево» говоря, итальянский язык в фонетическом плане как бы «проще» французского, но при этом не менее гармоничен. Неслучайно русский поэт КН. Батюшков, большой мастер звукописи, в качестве высочайшей похвалы восклицал: «Звуки прямо итальянские!» И, кстати, очень негодовал на русский звук [щ], который считал ужасным и крайне негармоничным.

Итальянских неймов у нас очень много, и они очень популярны. По уже упоминавшемуся мониторингу агентства «Авер-стиль» итальянизмы входят в четверку лидеров «пищевого» нейминга. Причем среди них встречаются как собственно итальянизмы, так и масса неологизмов-псевдоитальянизмов: «Даниссимо» (молочные продукты), «Гарнирио» (маринованные овощи), «Фрутисима» (йогурты), «Деликато» (масло), «Санкремо» (мороженое), «Итальяно» (конфеты), «Суфлетто» (конфеты), «Цветалия» (конфеты) и т. п.

В качестве аргументов в пользу благозвучности того или иного языка специалисты чаще всего приводят следующие соображения: благозвучие языку придает обилие гласных и сонорных, «восходящие» дифтонги (т. е. такие, когда составляющие его звуки идут друг за другом по нарастающей звучности, вроде «тр», «пл»), аллитерации, ассонансы и т. д.

По всем этим параметрам итальянский язык обречен на высокие рейтинги. Как, впрочем, и другие романские языки, например испанский, португальский, румынский. Но парадокс заключается в том, что многими параметрами благозвучности обладают и те языки, которые почему-то признаны неблагозвучными.

Например, тюркские языки, которые вроде бы аутсайдеры нейминг-рейтингов, как раз обладают многими этими качествами. Им свойствен так называемый сингармонизм, т. е. звуки в тюркских словах приспосабливаются друг к другу, а значит, аллитерации и ассонансы для них — обычное дело.

Неймы «Шеш-беш», «Шыкыдым», «Бархан», «Каракум», «Караван», «Караван-Сарай», «Лаззыт-кафе», «Павлин-Мавлин», «Сим-сим», «Тандыр», «Урюк-кафе», «Халва», «Кишмиш», «Камал», «Курага», «Севгилим», «Шах-даг», «Шашлык-машлык», «Ширван» и т. п. (все это рестораны и кафе кухни тюркоязычных народов) — фонетически очень и очень гармоничны. А уж считать ли эту гармонию благозвучной — дело вкуса. Ведь слово «гармония» не оценочное, в греческом оно значит просто созвучие (самая расхожая гармония — это музыкальный аккорд), а вот «благозвучие» — оценочное слово, а значит, субъективизм здесь неизбежен. «На вкус и цвет (добавим — „и на звук“) товарищей нет».

Своя, очень мощная, гармония есть и в семитских (семито-хамитских) языках. Очень гармоничны, например, арабские неймы «Дамас», «Кнефа», «Магреб», «Марокан», «Мускат», «Сафир», «Ясмин», «Кусхус» и т. п. Они намного гармоничнее галлицизма «ильдебатэ».