Юрий Безелянский - Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая
- Название:Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ИПО «У Никитских ворот» Литагент
- Год:2017
- Город:Москва
- ISBN:978-5-00095-394-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Безелянский - Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая краткое содержание
Вместе с тем книга представляет собой некую смесь справочника имен, антологии замечательных стихов, собрания интересных фрагментов из писем, воспоминаний и мемуаров русских беженцев. Параллельно эхом идут события, происходящие в Советском Союзе, что создает определенную историческую атмосферу двух миров.
Книга предназначена для тех, кто хочет полнее и глубже узнать историю России и русских за рубежом и, конечно, литературы русского зарубежья.
Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Он ей в глаза смотрел и плакал зло и пьяно:
«Ты не Царь-колокол? Не башня из Кремля?»
Она, смеясь, толкнула фортепьяно,
Мотнула шляпкой и сказала: «Тля!»
Потом он взял ее в гостиницу с собой,
И там она была ему сестрой.
А как жил Саша Черный до эмиграции в Петербурге? В каких условиях? В полутемной квартирке вместе с седоватой женой, как живут в номере дешевой гостиницы, откуда собираются завтра съехать. Кроме книг, в его комнате не было ни одной вещи, в которую он вложил бы хоть частицу души: шаткий стол, разнокалиберные гнутые стулья… С писателями он почти ни с кем не виделся, лишь изредка бывал у Куприна и Леонида Андреева. При посторонних все больше молчал, и в его молчании было что-то колючее, желчно, насмешливое и в то же время глубоко печальное, как отмечал в своих воспоминаниях Корней Чуковский.
Доминирующая тема Саши Черного – разоблачение пошлости быта, поглотившего бытие. Он замечал все: людские промахи, ошибки, заблуждения и особенно человеческую глупость и тупость – и жалил, как оса:
Каждый день выходят книги:
Драмы, повести, стихи,
Напомаженные миги
Из житейской чепухи.
Лично у Саши Черного было два желания. Первое:
Жить на вершине голой,
Писать простые сонеты…
И брать от людей из дола
Хлеб, вино и котлеты.
И второе желание:
Сжечь корабли и впереди, и сзади,
Лечь на кровать, не гляди ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет чрез сто.
Это было написано в 1909 году. Прошло более 100 лет. Вы проснулись и что увидели?
«Скучно жить на белом свете!» – это Гоголем открыто.
До него же – Соломоном, а сейчас – хотя бы мной.
Скучно? А страшно – не хотите?!. «Палата № 6», – определил Чехов. «Желтый дом», – добавил Саша Черный в далеком 1908 году:
Петр Великий, Петр Великий!
Ты один виновней всех:
Для чего на Север дикий
Понесло тебя на грех?
Восемь месяцев зима, вместо фиников – морошка.
Холод, слизь, дожди и тьма – так и тянет из окошка
Брякнуть вниз на мостовую одичалой головой…
Негодую, негодую… Что же делать, боже мой?!
Каждый день по ложке керосина
Пьем отраву тусклых мелочей…
Под разврат бессмысленных речей
Человек тупеет, как скотина.
Есть парламент, нет? Бог весть,
Я не знаю. Черти знают.
Вот тоска – я знаю – есть,
И бессилье гнева есть…
Люди ноют, разлагаются, дичают,
А постылых дней не счесть.
Где наше – близкое, милое, кровное?
Где наше – свое, бесконечно любовное?
Гучковы, Дума, слякоть, тьма, морошка…
Об мостовую брякну
Ведь тянет, правда?
В Первую мировую войну Саша Черный познал тяготы и ужасы солдатчины. Он был отправлен в действующую армию и все три года не снимал солдатское сукно. Пацифист до мозга костей, он не мог привыкнуть к самоуничтожению людей. В отличие от Гумилева, Саша Черный не гордился, что «творишь великое дело войны». Он войну ненавидел.
В 1917 году Саша Черный слушал речи Керенского, Зиновьева, Александры Коллонтай. И сбежал вскорости в тихий Псков: «Новую послеоктябрьскую Россию я видел месяца четыре в Пскове и месяцев семь в Вильно». Этого ему вполне хватило. В памяти осталось:
Ветер дергал над Чекою
палку с красным кумачом.
На крыльце торчал китаец,
прислонясь к ружью плечом…
А далее эмиграция: Берлин – Рим – Париж. Переезжая с места на место, поэт вспоминал про «старенький, ненаглядный Псков».
В Берлине бросил самовар.
А в Риме – книги… Жизнь – могила.
Я ж не советский комиссар —
На перевозку не хватило!
О главном комиссаре – председателе Совнаркома Ленине – Саша Черный написал «Сентиментальный лубок» и противопоставил его восторженным воспоминаниям Горького о вожде:
Для далеких ликующих внуков,
Строя Нового дня ритуал,
Под разливы бетховенских звуков
По ночам он декреты писал.
Миллионы обрек он на казни —
Но ведь сам не рубил он мечом…
Только черный поклеп неприязни
Мог его называть палачом!..
О Ленине в 1924-м:
…А потом? А потом, как известно,
Наступили кремлевские дни:
Добрый вождь гениально и честно
Загасил все живые огни…
Итак, эмиграция. По выражению Осоргина, Саша Черный был одним из тех, кто имеет «две родины: родину духа оседлого, с облачными и дождливыми далями – Россию, и родину духа блуждающего – Италию, где в вечности Рима и в глубокой думе Флоренции, в этом чужом, – свое и родное найдет – если захочет – пытливый дух непоседы»
Он несколько раз посещал Италию и жил в ней. Саша Черный написал много итальянских стихов, одно из них – «Из Флоренции» (1910):
В старинном городе чужом и странно близком
Успокоение мечтой пленило ум.
Не думая о временном и низком,
По узким улицам плетешься наобум…
В картинных галереях – в вялом теле
Проснулись все мелодии чудес,
И у мадонн чужого Боттичелли,
Не веря, служишь столько тихих месс…
Перед Давидом Микеланджело так жутко
Следить, забыв века, в тревожной вере
За выраженьем сильного лица!
О, как привыкнуть вновь к туманным суткам,
К растлениям, самоубийствам и холере,
К болотному терпенью без конца…
Спустя 13 лет он написал горькое «Эмигрантское»:
О, если б в боковом кармане
Немного денег завелось, —
Давно б исчез в морском тумане
С российским знаменем «авось».
Давно б в Австралии далекой
Купил пустынный холм земли.
С утра до звезд, под плеск потока,
Копался б я, как крот в пыли…
Завел бы пса. В часы досуга
Сидел бы с ним я у крыльца…
Без драк, без споров мы друг друга
Там понимали б до конца.
По вечерам в прохладе сонной
Ему б «Каштанку» я читал.
Прекрасный жребий Робинзона
Лишь Робинзон не понимал…
Потом, сняв шерсть с овец ленивых,
Купил в рассрочку я коров…
Двум-трем друзьям (из молчаливых)
Я предложил бы хлеб и кров.
Не взял бы с них арендной платы
И оплатил бы переезд, —
Пусть лишь политикой проклятой
Не оскверняли б здешних мест…
В апреле 1924 года Саша Черный обосновался в Париже, недалеко от площади Этуаль, в маленьком отеле, где хозяйка любезно позволила готовить на спиртовке… И начались «Парижские сны» – так назвал сатирик новый цикл эмигрантских стихов:
Иван Ильич храпит в постели.
В окне – парижская луна.
Мотор промчался вдоль панели,
Завыл – и снова тишина.
Над одеялом виснет кротко
Рука Ивана Ильича,
А лунный луч у подбородка,
Дрожа, кропит овал плеча.
Пусть тело умерло в Париже, —
Душа, как гимназист зимой,
Надела легонькие лыжи
И мчится в прошлое – домой!
Ни виз не надо ей, ни франков,
Ни эмигрантских директив…
Мелькают кровли полустанков
Да синий полог спящих нив…
Интервал:
Закладка:
