Эмили Ван Баскирк - Проза Лидии Гинзбург

Сама Надежда Мандельштам пишет, что у нее была противоположная реакция – самоуничижение. «Из этого следует, что выше всего стоит инстинкт самосохранения – спасайся, кто может и какими угодно способами. ‹…› Потеря „я“ выразилась в ущербности (мой случай) или в открытом индивидуализме – ведь эгоцентризм и самоутверждение его крайние проявления» ( Мандельштам Н. Я. Вторая книга / Подгот. текста, предисл., примеч. М. К. Поливанова. М.: Моск. рабочий, 1990. С. 12).

Гинзбург Л. «И заодно с правопорядком» // Гинзбург 2002 . С. 285.

Там же.

Образ жизни Гинзбург не вписывается ни в одну из моделей, которые кратко описывает Жолковский, утверждая, что они были свойственны таким выдающимся людям, как Мандельштам, Пастернак, Эйзенштейн и Маяковский (например, энтузиазм, непокорность, покорность, изгнание, самоубийство).

В «И заодно с правопорядком» она пишет: «У меня механизм оправдания был развит слабее других; мешала врожденная аналитичность. Зато механизм равнодушия работал безотказно» ( Гинзбург 2002 . С. 292).

Об одном признаке индивидуации в советском обществе – том факте, что скрытое было важнее, чем явное, – см. рассмотрение темы лицемерия Олегом Хархординым: Kharkhordin О. The Collective and the Individual in Russia: A Study of Practices. Berkeley: University of California Press, 1999. Р. 270–278.

См.: Sandomirskaia I. The Leviathan // Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities. Р. 193–234. См также высказывания Андрея Зорина на круглом столе «Аналитика жизнетворчества: Ю. М. Лотман и Л. Я. Гинзбург. Культурные коды, социальные стратегии и литературные сценарии» (Новое литературное обозрение. 2006. № 6 (82). С. 93–121).

Гинзбург уточняла, что эта «готовность претерпеть» возникла «не из личных нравственных качеств (это само собой), но была непременным условием, важнейшей составной частью этой социальной модели». Цитата целиком: «Интеллигенция в классическом понимании – это сознательные носители целенаправленной общественной мысли. Если таков основной интеллектуальный признак русской интеллигенции, то основной ее этический признак – готовность претерпеть. Она возникла не из личных нравственных качеств (это само собой), но была непременным условием, важнейшей составной частью этой социальной модели» ( Гинзбург 2002 . С. 349–350).

После революции термин «интеллигенция» продолжали употреблять, но в совершенно новом смысле: как пишет Малиа, советская власть расценивала интеллигенцию как «один из трех столпов социалистического общественного строя, наряду с пролетариатом и трудовым крестьянством», и этот термин относился «ко всем, кто занят умственным, а не физическим „трудом“ – то есть к лицам инженерно-технических профессий, лицам свободных профессий, управленцам, административным работникам или простым „белым воротничкам“, работающим на государственный аппарат» ( Malia М. What Is the Intelligentsia? // The Russian Intelligentsia / Еd. R. Pipes. New York: Columbia University Press, 1961. Р. 2–3).

Гинзбург так разъясняет термин Герцена: «Он любил говорить о человеческих пластах и даже придумал слово „сопластники“. Сопластники – это не только современники, это собратья по определенному историческому слою» ( Гинзбург 1977 . С. 23).

«А сзади, в зареве легенд / Дурак, герой, интеллигент… / …А сзади, в зареве легенд / Идеалист-интеллигент / Печатал и писал плакаты / Про радость своего заката». У стихотворения две даты – 1923 и 1928 годы. Полный текст стихотворения и комментарий см.: Пастернак Б. Стихотворения и поэмы: В 2 т. Т. 1. Л.: Сов. писатель, 1990. С. 238–246, 481–482. Цитируется в эссе Гинзбург «Поколение на повороте» ( Гинзбург 2002 . С. 284). В другом месте Гинзбург также отмечает, что пастернаковский «герой, дурак, интеллигент» – изученный ею «до тонкости» тип людей («разновидность, до тонкости нами изученная»). См.: Гинзбург 2002 . С. 353.

Это строки из стихотворения Пастернака 1931 года «Столетье с лишним – не вчера». См.: Гинзбург 2002 . С. 289.

В неопубликованном эссе 1933 года она пишет: «История отношения гуманитарной интеллигенции к революции сбивчива и мучительна. Это история ответов на два вопроса:

Может ли русская интеллигенция функционировать вне путей Октябрьской революции?

и: Может ли русская интеллигенция функционировать на путях революции?

Я, человек с испорченной литературной судьбой, быть может, творчески погибший, – говорю твердо: к 16 годовщине ответ на первый вопрос получен – русская интеллигенция не может функционировать вне путей Октябрьской революции. Наша судьба задерживает ответ на второй вопрос. Этим судьба поколения трагична» (ОР РНБ. Ф. 1377. Рукопись на отдельном листе, вложенная в ЗК VIII-2 (1933), и позднейшая машинопись того же текста).

ОР РНБ. Ф. 1377. Записная книжка Гинзбург 1936 года с очерком о «К.».

Гинзбург 2011 . С. 70–71.

Возможно, то, как много было поставлено на кон, объясняет, почему Гинзбург, хоть и описывает жизнь в терминах игры или драмы, наподобие того, как описывал ее Ирвинг Гоффман, вовсе не полагает, что разыгрывание некой роли может представлять собой то, что Гоффман называет «бюрократизацией» человека, – то, что вызывает дискомфорт у изменчивого субъекта. См.: The Goffman Reader / Ed. Charles Lemert and Ann Branaman. Oxford: Blackwell Publishing, 1997. Р. 101–102.

Гинзбург 2011 . С. 38. В блокадном повествовании «Рассказ о жалости и о жестокости» ошибка героя – в том, что он не воспринимает всерьез чувства своей тети, считая их фальшивыми. «Другая аберрация ‹…› состояла в уверенности, что тетка – ненастоящий человек и все ее жизненные реакции – только игровые фикции».

Гинзбург 2002 . С. 60.

Неопубликованное эссе «Метод рассмотрения человека», 5 января 1935 года. Она пишет: «I. Человек рассматривается в отношении ценностей, определяющих его желания, и в отношении возможности реализации этих ценностей. Различение типовых структур человека (активный тип, чувственный тип, эмоциональный тип и т. п.) основано на типе переживания жизненной ценности» (ОР РНБ. Ф. 1377. Гинзбург, ЗК VIII–IX (1933–1935). С. 82–85).

Гинзбург пишет: «Допустим, что человек составляется во взаимодействии его социальной функции с его биологическими и наследственными предпосылками. Допустим, что все это приводится в движение первичной человеческой потребностью реализовать максимум своих возможностей – как существа социального. Человек социально реализуется, находит „место“, воспринимая и продуцируя то, что переживается им как ценность» (ОР РНБ. Ф. 1377. Неопубликованное эссе из ЗК VIII–IX (1933–1935), датированное 16 февраля 1934 года).