Эмили Ван Баскирк - Проза Лидии Гинзбург

ОР РНБ. Ф. 1377. Гинзбург, ЗК VIII–IX (июль 1933 года – январь 1935 года). С. 37–38. В этой записи в записной книжке Гинзбург также пишет, что не принимала ни «в „романической“ характерологии метода непригодного для истории», ни «в истории метода, который в бесконечном сокращении не сможет объяснить мне характера».

Там же. Эта часть записи была опубликована Денисом Устиновым: Гинзбург Л. Стадии любви // Критическая масса. 2002. № 1. С. 34.

В России социология как научная дисциплина не развивалась вплоть до 1960‐х годов. До революции она была частью философии. После революции ее постепенно заместили историческим материализмом – искаженным вариантом марксистской социологии. Социологию критиковали за буржуазное происхождение и чрезмерную отвлеченность и метафизичность. С середины 1930‐х до середины 1950‐х социологии как самостоятельной научной дисциплины не существовало, хотя этнография и антропология в той или иной форме продолжали существовать. См.: Weinberg Е. Sociology in the Soviet Union and Beyond: Social Enquiry and Social Change / Rev. ed. Burlington, VT: Ashgate, 2004. Р. 1–10. См. также: Todd III W. M. Between Marxism and Semiotics: Lidiia Гинзбург and Soviet Literary Sociology // Canadian-American Slavic Studies. 1985. 19, 2. Р. 159–166. О психологии см.: Лурия А. Этапы пройденного пути: Научная автобиография. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2001; Joravsky D. Russian Psychology: A Critical History. Oxford: Basil Blackwell, 1989.

Краткое описание отношения Гинзбург ко многим из этих факторов влияния см.: Зорин А. Проза Л. Я. Гинзбург и гуманитарная мысль ХХ века // Новое литературное обозрение. 2005. № 6 (76). С. 45–68. Расширенный обзор совпадений между теориями Гинзбург и теориями немецких и американских социальных психологов (в том числе Эдуарда Шпрангера, Альфреда Адлера, Уильяма Джеймса, Джорджа Герберта Мида, Курта Левина, Гордона Олпорта, Генри Мюррея, Курта Голдстейна, Абрахама Маслоу и Карла Роджерса), а также сопоставление этих теорий см. в статье: Zorin A. Ginzburg as Psychologist // Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities. Р. 83–123. Он утверждает, что Гинзбург находилась на передовом крае социопсихологической теории, над которой ее современники работали в 30‐е и 40‐е годы ХХ века, даже если, возможно, не ознакомилась с их научными работами напрямую. О влиянии Бергсона на русский модернизм см.: Fink H. Bergson and Russian Modernism, 1900–1930. Evanston, IL: Northwestern University Press, 1999. О Ницше см.: Nietzsche and Soviet Culture: Ally and Adversary / Еd. Bernice Glatzer Rosenthal. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1994.

См.: Гинзбург 1979 . С. 6, где она ссылается на работу Мида «Mind, Self and Society» (Chicago: University of Chicago Press, 1934). О том, что связывает Мида и Гинзбург, см.: Zorin А. Ginzburg as Psychologist. Р. 109–111.

О функционировании иерархий в культуре времен сталинизма см., например: Fitzpatrick Sh . Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russia in the 1930s. Oxford: Oxford University Press, 1999.

Это «проходящие» характеры в еще одном, третьем значении: во время блокады Гинзбург писала о «второстепенных» действующих лицах задуманного ею романа, где планировала уделить основное внимание Бухштабу, Гуковскому, самой себе, Анне Ахматовой и еще нескольким людям. В блокадный период эти «основные» действующие лица романа (кроме Гинзбург) эвакуировались из Ленинграда – кто раньше, кто позже.

Гинзбург 1977 . С. 161.

См.: Там же. С. 325–329. Первые три тома «Клима Самгина» (1925–1936) увидели свет еще до того, как в 1932 году социалистический реализм снискал официальное признание, но служили одним из образцов этого стиля. Как указывает Катерина Кларк, в произведениях 1930‐х годов и последующего периода были уже не столь популярны такие «отрицательные герои», как Клим Самгин (дореволюционный персонаж). См.: Clark К. The Soviet Novel: History as Ritual. 3rd ed. Bloomington: Indiana University Press, 2000. С. 27, 45.

См.: Гинзбург Л. Состояние литературы на исходе войны // Гинзбург Л. Проходящие характеры. Проза военных лет. Записки блокадного человека / Сост. Э. Ван Баскирк и А. Зорин. М.: Новое издательство, 2011. С. 100–101. Ниже я ссылаюсь на эту книгу как на Гинзбург 2011 . Андрей Зорин рассматривает это эссе в терминах более масштабной динамики социалистического реализма: Зорин А. Из предыстории изучения социалистического реализма (В. Ходасевич и Л. Гинзбург о советской литературе) // Varietas et Concordia: Essays in Honour of Pekka Pesonen. Helsinki: Slavic Helsingiensia, 2007. С. 322–327).

Гинзбург 2002 . С. 225.

Гинзбург 2002 . С. 277. Здесь я цитирую перевод Иосифа Бродского: In a Room and a Half // Less than One. New York: Farrar, Straus & Giroux, 1987. Р. 482. Бродский представляет читателю стихотворение Ахматовой, говоря о биографии и судьбе своих родителей в советскую эпоху, когда условия жизни были суровыми, а возможности – узкими.

Гинзбург 2011 . С. 74.

В действительности все эти волны террора и массового истребления упоминаются в некоторых поздних эссе Гинзбург – например, в «И заодно с правопорядком», где она пытается объяснить, почему они не упоминаются в ее более ранних записях. См.: Там же. С. 285–296, в особенности 287.

См. рассмотрение этой темы Ириной Сандомирской: Sandomirskaia I. The Leviathan, or Language in Besiegement: Lydia Ginzburg’s Prolegomena to Critical Discourse Analysis // Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities. Р. 193–234.

Гинзбург 2011 . С. 101.

Zholkovsky А. The Obverse of Stalinism: Akhmatova’s Self-Serving Charisma of Selflessness // Self and Story in Russian History / Еd. L. Engelstein and S. Sandler. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2000. Р. 64–65. В этой провокативной статье об Анне Ахматовой Жолковский утверждает, что поэтесса позаимствовала стратегии «деспотизма», чтобы выжить во времена тоталитаризма. Гинзбург в своих записях об Ахматовой интерпретирует ее автоконцепцию как реликт прошлой эпохи (см.: Гинзбург 2002 . С. 44). Впоследствии, летом 1941 года, Гинзбург замечает, что Ахматова афиширует свое моральное превосходство, беспрерывно напоминая окружающим, что ее «просперити» (термин Гинзбург) – результат победы над государством, отступившим перед ее силой духа ( Гинзбург 2011 . С. 139); это наблюдение во многом созвучно портрету, нарисованному Жолковским. Несколько диалогов в записях Гинзбург 1930‐х годов содержат критический анализ методов самоутверждения, применявшихся Ахматовой. Возможно, они были связаны с работой Гинзбург над «Домом и миром», одним из персонажей которого должна была стать Ахматова. На октябрь 2012 года эти диалоги (ошибочно) каталогизированы так: ОР РНБ. Ф. 1377. Оп. 3. Ед. хр. 57. Гинзбург Лидия Яковлевна. <���Поведение героическое и нормальное>. Фрагменты эссе разных лет. Автограф, машинопись с авторской правкой. 1950‐е–1980‐е. 68 лл. Некоторые замечания об образе Ахматовой у Гинзбург см.: Kahn А. Lydia Ginzburg’s «Lives of the Poets»: Mandelstam in Profile // Lydia Ginzburg’s Alternative Literary Identities. Р. 183–184.