Эмили Ван Баскирк - Проза Лидии Гинзбург

За десяток лет, прошедших с 2002 года – с публикации вышеупомянутой книги, – проза Гинзбург издавалась в форме нескольких небольших публикаций [556]. Вышедшая в 2011 году книга «Проходящие характеры. Проза военных лет. Записки блокадного человека» фокусирует внимание не на записных книжках 1925–1936 годов, а на годах войны (1940‐х годах, которые оказались для Гинзбург самым плодотворным, хотя, пожалуй, наименее созвучным духу текстов Вяземского десятилетием). В книге содержатся извлеченные из архива Гинзбург записи и незаконченные черновики, собранные из записных книжек и разрозненных листков, которые уцелели в годы блокады и последующие десятилетия [557]. Как написала критик и литературовед Инна Булкина, «Проходящие характеры», по-видимому, ознаменовали новую «архивно-социологическую волну интереса к Гинзбург» [558].

Поэтика отрывка означает, что читатели любой из публикаций Гинзбург вольны читать записи не в той последовательности, в которой они выстроены в публикации, – читать либо произвольно, либо по какому-то принципу, например в соответствии с длиной или тематикой (в книги 2002 и 2011 годов включены именные указатели). Электронные версии текстов Гинзбург, которые можно скачать в интернете, дают возможность читать текст способом поиска по ключевым словам (правда, искать и находить имена людей часто нелегко, поскольку Гинзбург использовала сокращения от имен) [559]. Выбор способа чтения и впечатление от расположения записей Гинзбург отчасти зависят от того, на какой жанр вы ориентируетесь – склонны ли вы считать этот текст многожанровым произведением или романом, дневником, записью из записной книжки или эссе.

Еще один признак гибкости, многогранности и открытости жанра Гинзбург, а также знак того, что ее творческое наследие просто не может обрести окончательный вид, – интернет-сайт Lidia_Ginsburg – русскоязычное сообщество в «Живом журнале», созданное в 2004 году и до сих пор активное (хотя активность спадает). Следует отметить, что со времен первого английского издания этой книги общая популярность «Живого журнала» как платформы колоссально снизилась; возможно, это объясняется преобладанием таких платформ, как «Фейсбук» и «Вконтакте». Ирина Паперно описывает Lidia_Ginsburg как «сообщество авторов онлайн-дневников (мужчин и женщин), которые заимствуют идентичность Гинзбург, ее слова и ее образ на фотографиях в целях самовыражения» [560]. Пользователи размещают отдельные записи, а затем обмениваются комментариями, которые показывают, как Гинзбург и ее тексты становятся толчком к личным воспоминаниям, исповедям, размышлениям и историческим комментариям. Иногда они создают «диалог», сополагая записи Гинзбург. Так, 16 августа 2007 года один пользователь (arpad) разместил фрагмент из текста Гинзбург «Вокруг „Записок блокадного человека“», сделав «запись» из длинного повествования – о том, чем различаются обычная, красивая зима и «непобежденная» (то есть блокадная) зима, когда надо таскать ведра на холоде и во мраке. Другой пользователь (anonymous) 27 сентября 2007 года пишет в сообществе: «Но все равно весна придет», делая эту фразу преамбулой к отрывку из послевоенной записи Гинзбург о великолепии поры, которая наступает перед весной, – «предвесны» [561]. Второй пользователь, по-видимому, хотел утешить первого, напомнив, что зиму всегда сменяет весна, и генерировал новый, личный смысл, сополагая вырванные из их изначального контекста отрывки и соединяя их в новый повествовательный «сюжет» [562].

Процесс письма у Гинзбург часто начинался с наблюдений и ведения записей, которые она затем преломляла в расширяющей призме комментария или спрессовывала в форме афоризма, чтобы прийти к мысли с соответствующим наглядным примером или сцене с соответствующей формулой. Ролан Барт в одном из эссе, написанных в третьем лице, рассказывает о характерном для своего мышления «процессе»: «Он редко отправляется от идеи, придумывая для нее образ, – он отправляется от чувственного предмета и надеется найти для него подходящую абстракцию, почерпнутую из интеллектуальной культуры текущего момента» [563]. Гинзбург в книге «О литературном герое» отмечает, что работа над документальной прозой движется по сходной траектории, противопоставляя это художественной литературе или вымыслу:

В сфере художественного вымысла образ возникает в движении от идеи к выражающему ее единичному, в литературе документальной – от данного единичного и конкретного к обобщающей мысли [564].

Тезис Гинзбург, столь близкий к тезису Барта, помогает объяснить, почему ее наблюдения над окружающим миром, а также над общественным и индивидуальным поведением людей (частным и конкретным единичным) часто завершаются формулами (обобщающими мыслями). Ученый с научным складом ума, работающий методом индукции, также начинает с конкретики, а от нее переходит к мысли.

Описывая противоположные процеcсы, которые практикуются соответственно в документальной и художественной прозе, Гинзбург употребляет два разных слова – «идея» и «мысль», относя первую к сфере романа, а вторую – к сфере документальной литературы. Хотя она высоко ценила мысль, укорененную в общественной реальности (в этой связи вспоминается, что она предпочитала Достоевскому Толстого), в этом разграничении обнаруживаются намеки на определенный комплекс неполноценности, возникший в 1930‐е годы, когда она была увлечена идеей романа. В те годы, приходя в отчаяние от того, как трудно придать нужную форму своим текстам, она сетовала, что авторы записных книжек – «импотенты», которые всего лишь идут по пятам за реальностью, в то время как романисты – демиурги, способные творить «целые миры» [565]. В то время Гинзбург косвенно включает себя в лагерь Вяземского, который «был через голову умен, учен, талантлив – и так за свою жизнь ничего путного не написал» [566]. В другой неопубликованной записи того периода она жалуется: «Этот будущий роман напишу во всяком случае не я. Его напишут люди положительных идей, у которых я недостойна развязать ремень обуви…» [567]Она не была уверена в себе как в прозаике – а однажды даже объявила, что она вообще не прозаик, но надеется стать им [568].

Между тем, хоть Гинзбург и завидовала (пользуясь ее словами) «людям идей», в своей прозе она не вступила в «сферу художественного вымысла», что означало бы, что она должна начать с «идеи» и продвинуться к «выражающему ее единичному» (см. цитату выше, а также примечание 202). В те годы, планируя свой «дневник по типу романа», она отвергла и вымысел, и воспоминание [569]. Она определенно знала, что даже в записных книжках не может обойтись без опоры на память, и признавала, что все диалоги, о которых она сообщает, до какой-то степени выдуманы [570]. Она также смирялась с определенной долей вымысла, создав полуавтобиографического героя другого пола (мужчину) и избирательно показывая персонажей из своей собственной жизни. Однако она находила, что в этом есть элемент принципа – стремление как можно скрупулезнее основывать свою прозу на той «реальности», которая была интересна ей самой. Итак, проза Гинзбург зиждется на намеренном отказе от определенных средств и процессов. Это похоже не только на конструктивный принцип Вяземского, который Гинзбург называла «отрицательным», но и на то, что Пруст сумел написать девять толстых томов, не прибегая к определенным, по выражению Гинзбург, «конструктивным элементам» [571].