Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

Кто ж грудею нас заслонит?

Так кто ж как не Милицанер

Забыв о собственном достатке

На нарушителей порядка

Восстанет чист и правомерн

Дмитрий Александрович Пригов. «Когда придут годины бед…» 444;

Вы скажете, что пыль не виновата:

Мол, ветр пришел и выклюнул лицо.

Но все же я смотрю на вас серьезно, как ребята,

Которые решили стать отцом.

Владимир Кучерявкин. «Рабы, ползущие в сознании, как мыши…» 445.

И. Б. Голуб указывает на то, что во фразах типа Бунтовщики потупили голову ; Повелено брить им бороду «замена единственным числом множественного вполне допустима и специальной стилистической нагрузки не несет» (Голуб 2001: 229).

В приведенных примерах дистрибутивное единственное число вызывающе аграмматично, может быть, потому, что лексическое наполнение грамматических конструкций далеко от стандарта. Во втором из этих контекстов аномалия форм числа двойная: я смотрю <���…>, как ребята и решили стать отцом .

У некоторых поэтов встречается и такое явление, которое можно было бы назвать антидистрибутивом:

Гуляя в утреннем пейзаже,

я был заметно одинок,

и с криком: « Маменьки, как страшен!»

пустились дети наутёк.

Леонид Аронзон. «Гуляя в утреннем пейзаже…» 446.

И мудрейшины вскричают:

– Соцли! Скоро грянут соцли!

Скоро будут каждый пуцли

властелинырезерваций!

Пуцли-Вицли!

Вицли-пуцли!

Хау! Мы усё сказал!

Александр Левин, Владимир Строчков. «Песнь о народных гайаватах» 447.

Леонид Аронзон приписывает детям реплику, в которой форма множественного числа семантически соотнесена с множественным субъектом речи, но при этом крик Маменьки, как страшен! (помещенный в кавычки) оказывается абсолютно нереалистичным, хотя вполне нормативно было бы ой, мамочки 448.

Александр Левин и Владимир Строчков демонстрируют объективное противоречие между грамматикой и семантикой: местоимением единственного числа каждый обозначается дистрибутивное множество. Числовые аномалии этого текста ( Скоро будут каждый пуцли / властелины резерваций ) определяются и тем, что имя Вицли-Пуцли (бога солнца, плодородия и войны у ацтеков) по буквенно-звуковому составу омонимично русским формам множественного числа. В заключительной строке Хау! Мы усё сказал! местоимение мы оказывается одновременно и « мы императорским», и мы , обозначающим «мудрейшин», и мы , относящимся к соавторам текста. При любой из названных референций здесь отчетливо выражено противоречие между семантикой единичности и множественности.

Аномальное множественное число в уподоблениях, вероятно, тоже можно воспринимать как антидистрибутив:

Когда вокруг чьи-то взоры

Передо мной сверкают, как рыбья чешуя,

И чья-то тень крадется, словно воры,

Рождая темные вопросы бытия

<���…>

Тогда, растоптанный, как папиросная коробка,

Закрыл глаза и улетаю робко.

Владимир Кучерявкин. «Когда вокруг чьи-то взоры…» 449;

Я на диване лег, как в речке крокодилы.

И радио, где музыка играла,

Вдруг сделав перерыв, чего-то врало.

А я себе дремал и просто спал.

Владимир Кучерявкин. «Под лампой в керамическом бардаке…» 450;

…растет и леденеет голова.

И вот на черном полувыцветшем диване

Раскачивается толстая, как мамонты, змея,

Что-то врет и ручкой мягкой манит.

Владимир Кучерявкин. «…растет и леденеет голова…» 451.

В таких случаях грамматика сравнений может быть интерпретирована как синтаксический эллипсис: И чья-то тень крадется, словно (* крадутся ) воры ; Я на диване лег, как в речке (* легли ) крокодилы ; Раскачивается толстая (* какими бывают ) мамонты, змея.

Пример подобной грамматической аномалии вне сравнения:

вот ходит он почти на цырлах

да почему почти

когда бывал на свете штирлиц

он тоже был людьми

Данила Давыдов. «вот ходит он почти на цырлах…» 452.

У Виктора Сосноры есть такие строки:

Я пишу, но это не «я»,

а тот, кто во мне, задыхаясь, пишет, —

Гусь перепончатый, за решеткой груди сидящ

то на одном, то на другом стуле.

То на одном, то на другом суку кишок

клювами водит, макая в печень,

то забирается в мозг и выглядывает в мой глаз,

то сжимает и разжимает когтями сердце.

Виктор Соснора. «Я пишу, но это не „я“…» 453.

Здесь форму множественного числа клювами можно понимать как обозначение интенсивности совмещением метафорического сравнения и синекдохи: ‘клюет так сильно и часто, как будто у него несколько клювов’. Такой образ подобен технике мультипликации 454.

У Андрея Полякова представлен конфликт грамматики с лексикой – в форме множественного числа стоит слово с семантикой единственности:

В садах словесности, в единственных садах

легко от вечера и весело от света —

там стала азбука землёю на губах

на кольцах Греции, на стороне монеты

Андрей Поляков. «Новая Эллада Чёрная тетрадь» 455.

Сочетание в единственных садах здесь производно от строк Анны Ахматовой о Летнем саде Петербурга: Я к розам хочу в тот единственный сад / Где лучшая в мире стоит из оград. / Где статуи помнят меня молодой, / А я их над невскою помню водой («Я к розам хочу в тот единственный сад…»). Не случайно у А. Полякова это метафорические сады словесности . Выражение в единственных садах означает в стихотворении Полякова ‘только в этих садах’.

Парадоксальное сочетание все одни в стихах Александра Кабанова основано на синонимии слов один и одинокий :

Тишайший день, а нам еще не светит

впрягать собак и мчаться до оврага.

Вселенские, детдомовские дети,

Мы – все одни. Мы все – одна ватага.

<���…>

Овраг – мне друг, но истина – в валюте

свалявшейся, насиженной метели.

Мы одиноки потому, что в люди

другие звери выйти не успели.

Александр Кабанов. «Мы все – одни. И нам еще не скоро…» 456.

В стихах Юлии Кокошко встречаются аномалии координации подлежащего со сказуемым, когда подлежащим является местоимение кто , по правилам требующее единственного числа сказуемого 457:

А дальше поход травы – в рокот и по-пластунски,

и меж настурций, и кто там еще жужжат —

синие клоши генцианы, снимающей боли, чуму и жар,

тошноту, безвременье и пожар

Юлия Кокошко. «А дальше поход травы – в рокот и по-пластунски…» 458;

Кукла Дверь – беспечальней менады —

вдруг срывает с себя жилеты и номер —

или почетную гипотенузу, юбки и прочие начинанья,