Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

и все, кто хотятнавсегда вернуться, нипочем ее не узнают…

Юлия Кокошко. «Кто свинничает? Наигранные персоны…» 459.

Похожее явление есть и в стихах Игоря Булатовского:

Никто не знает, мы ли умерли,

а только знает: кто-то умерли, —

смотря в окно на «Специальную»…

А что смотреть? А что смотреть?

Кого-то в простыне, на прóстыне

обоссанного и обосранного

выносят просто, даже запросто,

как будто мусор – что смотреть?

Игорь Булатовский. «Никто не знает, мы ли умерли…» / «Песни о простых людях» 460.

Такое употребление сочетаний с местоимениями кто , кто-то ясно указывает на нелогичность правила.

Далее следуют примеры замены множественного числа единственным.

В следующих двух контекстах такая замена опирается на системную возможность употребления форм существительных единственного числа в собирательном значении с указанием на нерасчлененное множество называемых объектов:

4. Это древовидный слон, как нестриженый газон,

три разлапые ножищи упирает в небосклон.

5. Это дерево no-name, много листьев и корней,

много тонкого ствола, жаль, название забыл!

Александр Левин. «Буколюшки на переезд с дачи» 461;

Он падлой женщиной рожден

в чертоге уксуса и брома.

Имелась в тюфяке солома.

Имелся семикратный слон.

Александр Левин. «Новая история» 462.

В первом из этих примеров сочетанием много тонкого ствола обозначены ветки. Обратим внимание на то, что в узуальном сочетании многоствольное дерево денотатом является одно дерево, и от земли начинается обычно один ствол, который затем разделяется, подобно ветвям, на два или несколько. Во втором примере сочетание семикратный слон обозначает комплект статуэток, состоящий из семи предметов разного размера. В узуальном употреблении этот комплект называют слониками. Оба контекста указывают на противоречие между единством и множеством, характерное для семантики собирательности.

Конфликт между грамматикой и лексикой представлен и во многих других стихотворениях того же автора, например:

Что за время за лотое!

Как оно под куртку лезет,

как оно кусает руку

волокущую за ручку

упирающийся толстый

чемодан, набитый книжкой,

ручкой, булкой и тетрадкой,

и газеткой, и таблеткой,

и сосисок полкилом…

Александр Левин. «Стихи, написанные по дороге с работы в три приёма» 463.

Причастие набитый означает ‘заполненный плотно вложенными предметами’. В конструкциях с этим причастием нормативно употребляется только форма множественного числа существительного (или существительных). У Александра Левина множественность объектов выражена не грамматической формой множественного числа, а пространным перечислительным рядом, что вполне соотносимо с реальностью: в набитом чемодане может находиться по одному из названных предметов. Норма и узус предусматривают для таких случаев обобщающее слово, которое должно стоять во множественном числе, однако оно оказывается семантически избыточным.

Следующий текст демонстрирует конфликт между грамматикой и лексикой, связанный с гиперболичностью словоупотребления:

Вышел Зверь чёрен,

видом ужасен,

голосом пупырчат.

<���…>

И дана была ему власть

зудеть и чесаться 30 лет и 3 ночи,

и ни одинна земле не спасся,

кроме некоторых.

Александр Левин. «Зверь чёрен» 464.

В этом случае можно вспомнить синонимическое узуальное выражение никто кроме … Местоимение никто и означает ‘ни один’. Абсурдность узуальной конструкции обнаруживается при ее дефразеологизации, ведущей к буквальному прочтению.

Авторской критике подвергается и глагол уединиться , который нередко употребляется десемантизированно ( они уединились ):

вооружась сим спорным утвержденьем,

я в башне из слона уединился,

как свойственно отпетым декадентам,

но не один – с женой, детьми, друзьями,

квартирой, магазинами, работой,

газетами, подругами вождей

(которых избежать не удается,

но это не стесняет мне свободы)

и с музыкой. Ну, иногда стихами.

Александр Левин. «Мне не идёт грустить и умиляться…» 465.

В стихах Марии Степановой отражено противоречие между семантикой множественности, определяемой числительным два и грамматическим единственным числом существительного:

Я старый соловей. Жасминовое место,

С которого гляжу, как мается невеста —

Привычный полигон для пения в мишень:

Макушку ай лав ю и два ее ушей.

Мария Степанова. «Я памятник тебе на месте этом зычном…» 466.

Этот языковой конфликт, представленный в нормативных сочетаниях типа два уха , вызван рефлексом двойственного числа, то есть переосмыслением формы именительного-винительного падежей двойственного числа существительного уха в форму родительного падежа единственного числа:

Единственное число при таких словах, как два , три и четыре , где ясно указана множественность, представляется на первый взгляд очень странным и является характерным примером того, насколько грамматическое мышление может расходиться с логическим (Пешковский 2001: 438).

Актуализация лексикализованных форм числа

Многие современные поэты, актуализируя лексическую полисемию, демонстрируют и лексикализацию форм множественного числа, создавая тавтологические и псевдотавтологические конструкции:

Так что свадьба и мед по усам.

День назначен, и час по часам.

Ждать – неделю, ровняя оборки,

Примеряя на выбор обувки,

Сообщая пробор волосам.

Мария Степанова. «Невеста» 467;

Девочка дышала справа налево,

В городе большом не хватало мела

<���…>

Она бы хотела позвать, проститься,

Но голоса не хватало и на пол-октавы,

И она не спрашивала: «Где Вы? Куда Вы?».

Её тело в коричневой школьной форме

Ещё не имело форм и вообще не имело формы.

Евгения Риц. «Девочка дышала справа налево…» 468;

Прижать не к груди – к грудям…

Ну вот я и стала бабой.

Отдать тебе жизнь могла бы

и, может, еще отдам.

Как жалко, что ты давно

забытого сна бестелесней.

Как жалко, что Песни Песней

дуэтом допеть не дано.

Вера Павлова. «Прижать не к груди – к грудям…» 469. Заполнение лакун в неполных парадигмах

Для современной поэзии характерны парадигматические предпочтения в ситуациях конфликта системы с нормой, и поэты часто заполняют лакуны в неполных парадигмах. Поэзия с ее метафоричностью и стилистической контрастностью демонстрирует востребованность тех числовых форм, которые не употребительны в узусе: