Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Но возникает другой вопрос. Тот факт, что литий – стекловиден, полупрозрачен, тверд, хрупок [400]и т. д., кажется, несомненно относится к сфере предикации в терминах общих качеств (general qualities, qualità generali) (или свойств, черт, признаков и т. д.). Но как насчет того факта, что «[минерал] будучи растерт в порошок вместе с известью… а затем расплавлен, станет частично растворимым в соляной кислоте»? «Быть стекловидным» – это некое качество (a quality, una qualità), но реагировать определенным образом на определенные стимулы – это нечто более похожее на поведение или на последовательность фактов, подтверждающих некую гипотезу. Конечно, и эта последовательность фактов «интерпретирует» исходный знак (т. е. литий определяется как материал, ведущий себя определенным образом в определенных условиях), но из этого следует еще и то, что, хотя свойства (characters, caratteri) суть интерпретанты, отнюдь не все интерпретанты – всего лишь свойства.

Так, в 5.569 сказано, что «портрет с именем оригинала внизу есть высказывание» («a portrait with the name of the original below is a proposition»). Из этого утверждения следует двойной вывод. С одной стороны, изображение (an icon) – это, по существу, основа (a ground), качество (a quality), Первость (a Firstness). С другой стороны, то, что мы обычно называем изображениями (например, произведения живописи), – это не просто изображения, но скорее гипоизображения (hypoicons, ipoicone) или изобразительные (иконические) знаки (iconic signs), т. е. сложные интерпретанты того имени, которое расположено под ними, и только таким образом они могут выступать в качестве субъекта в высказывании. Более того, предположим, что живописное произведение изображает падение Константинополя: несомненно, оно должно быть интерпретировано и может вызвать много различных умозаключений в голове возможного интерпретатора.

Развивая дальше эту тему, можно вспомнить, что в некоторых случаях даже сам Динамический Объект [401]знака может выступать в качестве его интерпретанта. Наиболее типичный случай – военная команда «К ноге!». Ее собственный объект – это или последующие действия солдат, или же «Универсум вещей, желаемых в этот момент подающим команду Капитаном» (5.178); определение весьма неоднозначное, потому что реакция солдат – это, как кажется, одновременно и интерпретант, и объект данного знака. Несомненно, многие поведенческие ответы-реакции, как и ответы-реакции вербальные (словесные), зрительные образы, интерпретирующие свои подписи, и подписи, интерпретирующие зрительные образы, – все это интерпретанты. Но суть ли они в то же время свойства (characters, caratteri) ?

В ответ на этот вопрос следует сказать, что (а) даже качества (qualities) всегда столь же сложны, как последовательности фактов, и (b) даже последовательности фактов могут быть представлены в обобщенном виде как признаки-пометы (marks).

Пирс говорит вполне ясно, что, хотя признаки-пометы (marks) – это качества (qualities), они не просто Первости. Они суть «общие понятия»: ощущение красного – это не просто восприятие, перцепция, но перцепт, т. е. некий конструкт, а перцептуальный (воспринимаемый) факт есть «описание свидетельств чувств, произведенное интеллектом» (2.141). Но, чтобы обрести подобный конструкт интеллекта, необходимо от простого перцепта, от Ремы, дойти до Перцептуального Суждения (a Perceptual Judgment), по отношению к которому [воспринимаемый] факт сам по себе есть Непосредственный Интерпретант (5.568). Перцептуальное Суждение – это «суждение, утверждающее в форме высказывания свойство перцепта, непосредственно явленного сознанию» (5.54). Сказать, что нечто – красное, не значит, что мы это увидели; мы получили некий образ, но утверждение, что это [полученное нами] нечто имеет свойство «быть красным» – это уже суждение. Стало быть, поскольку всякое свойство (carattere), всякий признак (mark) никогда не бывает просто Первостью, но всегда изначально вовлечено – как факт – в ту или иную корреляцию, его предикация – это всегда испытывание (an experience, l’esperienza) Третьести (5.182; 5.157; 5.150; 5.183) [402].

В этом смысле нет существенного различия между утверждением, что литий стекловиден, и утверждением, что литий «расплавляется при растирании». В первом случае мы имеем нечто вроде дицисигнума, а во втором – нечто вроде рассуждения (an argument, un argomento), но оба «знака» интерпретируют рему / литий /. В том, что касается описания значения некоего термина, нет различия между свойствами (characters, caratteri) и другими видами интерпретантов. Приписывание свойства-пометы (a mark, un carattere) – это всего лишь перцептуальное суждение, но и «перцептуальные суждения следует рассматривать как предельный случай абдуктивного умозаключения» (5.153).

С другой стороны, сам тот факт, что некие солдаты в различных обстоятельствах выполняют данное регулярное действие всякий раз, когда офицер командует «К ноге!», – сам этот факт означает, что данное поведение уже включено в некоторое понятие, уже стало абстракцией, законом, регулярностью. Чтобы быть включенным в такое отношение, поведение солдат, подобно качеству «быть красным» (the quality of redness, la qualità di essere rosso) (о котором шла речь выше), должно было стать чем-то общим (something general, qualcosa di generate) – в той мере, в какой оно подразумевается как некое свойство (a character).

Остается вопрос: каким образом в философии мыслителя, называющего себя реалистом в духе Дунса Скота, может найти место бесконечная семиотическая регрессия – такая, в которой объект, определяющий знак, никогда сам им не определяется, кроме как в призрачной (фантазмической) форме Непосредственного Объекта? Сам Пирс искал выход из этого затруднения в области Спекулятивной Риторики [403]и с помощью прагматицистского понятия «Окончательный Интерпретант». Только с такой точки зрения можно понять, почему и каким образом Пирсова семантика принимает форму некой рудиментарной, еще приблизительной, грамматики падежей.

Каким образом знак может отображать Динамический Объект, относящийся к Внешнему Миру (5.45), если «по природе вещей» он на это не способен (8.314)? Каким образом знак может отображать Динамический Объект («Объект как он есть», 8.183; «объект, независимый от него самого [т. е. от самого знака]», 1.538), если «он может быть знаком этого объекта только в той мере, в какой этот объект сам обладает природой знака или мысли» (1.538)? Как возможно связывать знак с объектом, если для того, чтобы распознать объект, необходимо иметь прежний опыт его восприятия (8.181), а знак не обеспечивает ни знакомства, ни распознания объекта (2.231)? Ответ уже дан в конце определения / лития /: «Особенность этого определения – или скорее предписания, которое более пригодно для использования, чем определение, – заключается в том, что оно говорит вам о значении слова «литий», указывая, что вам следует сделать, чтобы получить перцептуальное (чувственное) знакомство с данным объектом мира» (2.330). Значение символа заключается в наборе действий, призванных произвести определенные ощутимые эффекты (см.: Goudge, 1950, p. 155).