Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

«Идея значения такова, что включает в себя некую отсылку к цели» («The idea of meaning is such as to involve some reference to a purpose») (5.175). Все это становится яснее, если осознать, что так называемый скотистский реализм [404]Пирса следует рассматривать с точки зрения его прагматицизма: Реальность – это не просто Данное, но скорее Результат. А чтобы ясно понять, чтó именно значение знака должно произвести в качестве Результата, следует рассмотреть понятие Окончательный Интерпретант.

Знак, вызывая ряд непосредственных реакций (энергетических интерпретантов), постепенно создает некую привычку (a habit), некую регулярность поведения у интерпретатора (или пользователя) этого знака. Поскольку привычка – это «склонность… вести себя сходным образом при сходных обстоятельствах в будущем» (5.487), Окончательный Интерпретант знака – это и есть данная привычка (5.491). Иными словами, соотношение между значением и репрезентаменом приобретает форму закона (закономерности); с другой стороны, понимать знак – значит (понимать и) знать, что надо делать, чтобы создать такую конкретную ситуацию, в которой можно обрести чувственный (перцептуальный) опыт того объекта, к которому отсылает данный знак.

Более того, категория привычки имеет двойной смысл: поведенческий (или психологический) и космологический. Привычка – это еще и космологическая регулярность; даже законы природы – это результат приобретенных привычек (6.97), и «все вещи имеют тенденцию приобретать привычки» (1.409). Если закон (a law) – это активная сила (Вторость), то порядок и законоустановление – это Третьесть (1.337): приобрести привычку значит установить упорядоченный и законосообразный (regulated, regolato) способ бытия. Поэтому – возвращаясь к определению лития – окончательная интерпретация термина / литий / останавливается (stops at, si arresta а) на идее привычки в двух смыслах: с одной стороны, речь идет о привычке человеческой – привычке понимать знак как операциональное предписание (предписание к действию); с другой стороны, речь идет о привычке космологической (которая в данном случае не создается, а обнаруживается) – всякий раз, когда природа ведет себя определенным образом, возникает литий. Окончательный интерпретант выражает тот же самый закон, который управляет и Динамическим Объектом: он предписывает как способ обретения перцептуального опыта [данного Объекта] (т. е. его чувственного восприятия), так и то, каким образом этот Объект «работает» и становится доступен для восприятия.

Теперь мы можем понять, какого рода иерархия регулирует взаимоотношения между интерпретантами в этой – пока еще пробной, неформальной – модели семантической репрезентации: эта иерархия представляет собой упорядоченную и целенаправленную последовательность возможных действий (операций). Признаки-пометы организованы не в координатах «логической» схемы родов и видов, но в координатах тех необходимых действий, которые должен произвести с данным объектом деятель (агент), использующий определенные инструменты для воздействия на данный объект, для преодоления сопротивления противостоящего ему объекта и тем самым достижения определенной цели.

Таким образом, ослабляется видимая оппозиция между интенсиональной семантикой бесконечной семиозисной регрессии, с одной стороны, и экстенсиональной семантикой отсылок к Динамическому Объекту – с другой. Верно, что знаки не дают нам непосредственного контакта с конкретным объектом, поскольку они могут лишь указать нам на способ осуществления такого контакта. Знаки имеют прямую связь со своими Динамическими Объектами лишь в той мере, в какой эти Объекты определяют образование знака; впрочем, знаки «знают» лишь Непосредственные Объекты, т. е. значения. Но ясно, что есть различие между объектом, знаком которого является знак, и объектом знака: первый – это Динамический Объект, некое состояние внешнего мира; второй – это семиотический конструкт, всего лишь объект внутреннего мира, хотя для описания этого «внутреннего» объекта надо прибегать к интерпретантам, т. е. к другим знакам, принимаемым в качестве репрезентаменов, что связано с обращением к другим объектам внешнего мира.

Динамический Объект (говоря семиотически) поступает в наше распоряжение лишь как совокупность интерпретантов, организованная в соответствии с операционально структурированным спектром компонентов. Если с точки зрения семиотической это – возможный объект нашего конкретного опыта, то с точки зрения онтологической это – конкретный объект некоего возможного опыта.

Все эти наблюдения и замечания заставляют нас пересмотреть понятие интерпретант – не только как категорию Пирсовой теории значения (семантики), но и как центральную категорию общей семиотики, включающей в себя и семантику, и прагматику. Общую семиотику следует представлять себе как теорию всех видов знаков – как теорию, занимающуюся и структурой семиотических кодов, и умозаключениями в сфере интерпретации текстов.

Можно было бы предположить, что, создавая образ такого семиозиса, при котором каждая репрезентация отсылает к другой репрезентации, а та – к следующей и т. д., Пирс, по сути дела, предает свой «средневековый» реализм: не в состоянии показать, кáк именно знак может соотноситься с объектом, он распылил конкретные отношения денотации в бесконечное переплетение знаков, отсылающих друг к другу, – в конечный, но безграничный универсум призрачных семиозисных кажимостей.

Однако я полагаю, напротив, что теория интерпретантов и неограниченного семиозиса – это вершина Пирсова реализма, отнюдь не наивного. Только это реализм не онтологический, а прагматический (прагматицистский).

Сначала я рассмотрю философию неограниченного семиозиса в свете требований сегодняшней семиотики, а затем вернусь к понятию интерпретант и рассмотрю его в свете Пирсова прагматицизма. Мы увидим, что в обоих случаях идеи Пирса сохраняют верность духу интерсубъективной «истины» (одновременно и прагматицистской, и реалистической).

Так называемый средневековый реализм Пирса, с его вкусом к индивидуальным и конкретным realia, не следует преувеличивать – но следует всегда соотносить диалектически с его, Пирса, прагматицизмом. Дело в том, что Пирса интересовали объекты не только как онтологические совокупности свойств, но и как точки приложения и результаты активного опыта. Как мы уже видели, открыть некий объект означает согласно Пирсу открыть тот modus operandi [405], посредством которого мы воздействуем на мир, производя этот объект или используя его в своей практике.